— Пока нет. Знаю, звучит глупо, но давай оставим это между нами еще на некоторое время. Просто маленький секрет, которым мы не должны делиться ни с кем другим. Все постоянно рассчитывают на нас, и это никуда не денется… но пока давай не будем говорить им об этом. — Я сомневался. Хотел, чтобы обо всем стало известно, чтобы все знали, что Лондон — моя женщина, по-настоящему. Я чертовски гордился ею. Но также все понимал.
— Значит, в конце лета? Осталось всего две недели, милая.
— Звучит прекрасно.
— Сколько еще ты собираешься оставаться в этом крошечном домике, когда у меня есть целый дом, который только и ждет тебя?
Она фыркнула от разочарования.
— В тот день, когда Мелли съедет, я соберу свои вещи. Я там схожу с ума.
— А как же Джессика?
— У нее есть планы. Я вроде как разрываюсь из-за них. Я хочу, чтобы она была со мной… но я также знаю, что она не будет счастлива у тебя дома. Она еще не готова вернуться к такой жизни. Но я очень горжусь ею за то, что она понимает, что должна двигаться дальше, принимая собственные решения.
— Правда? Что она собирается делать?
— Она переезжает к Мэггс Дуайер.
— Старухе Болта?
— Нет, бывшей Болта, — твердо сказала она. — Она довольно категорична в этом вопросе. Она руководит программой в общественном центре для детей с особыми потребностями. Джесс работает там волонтером уже несколько лет, и она решила поступить на программу специального образования в колледже. Мэггс дает ей работу на неполный рабочий день и комнату в аренду. Это идеальный вариант по многим причинам.
— Болту это не понравится, — размышлял я. — Он пытается вернуться к ней. Если Джесс будет рядом, это не облегчит ситуацию.
— Не Болту решать.
— Итак две недели, и ты вся моя.
Она кивнула, зевая.
— При условии, что ты все еще хочешь меня.
— Да, чертовски, хочу тебя.
Она издала довольный звук, и мы снова замолчали. Над головой пронесся еще один метеор. Дыхание Лондон замедлилось, и она задремала.
Я все помню, хотя это причиняло такую боль, что иногда мне хотелось стереть эти воспоминания. Но сегодня вечером? Сегодня они были прекрасны.
Я сглотнул.
Лондон зашевелилась рядом со мной, и я вдохнул ее аромат. Чистый и свежий, ее волосы еще немного влажные после реки.
Она не ответила. В темноте промелькнула еще одна звезда, и Лондон подняла голову.
— Ты в порядке, Риз?
— Я люблю тебя.
Молчание.
— Ты никогда не говорил мне этого раньше.
— Не был готов. Теперь готов.
— Я тоже тебя люблю.
Она снова прильнула к моему телу, и я почувствовал себя так хорошо, что почти забыл о существовании этого ощущения. Темнота окружала нас, нарушаемая только метеоритным дождем.
Я ждал, что Хизер что-нибудь скажет.
Ничего.
Теперь были только Лондон и я.
И мне было хорошо.
— Не могу решить — сначала напиться, а потом потрахаться, или наоборот?
— Заткнись на хрен, — пробормотал Пак, уставившись в потолок. Он лежал на верхней койке, пытаясь не обращать внимания на надоедливого болтуна, с которым он и Пэйнтер делили камеру. По крайней мере, у них была камера. Учитывая, насколько переполненной была тюрьма, у половины парней вообще не было собственного места.
— Да, я начну с секса, — продолжал Фэстер, не обращая внимания на угрозу в голосе Пака. Парень был полным идиотом, но, по крайней мере, он был безвреден. За прошедший год им с Пэйнтером пришлось отбиваться от парней из картеля по меньшей мере раз в месяц. Надоедливый сокамерник — это лучше, чем быть зарезанным во сне. — Однажды я видел одну цыпочку, которая…
— Если ты сейчас же не заткнешься, я отрежу тебе член, — пробормотал Пак.
Фэстер рассмеялся, потому что они разговаривали об этом по крайней мере раз в день в течение последних шести месяцев. Но сегодня они были в строгой изоляции, а это означало, что Пак не мог сбежать от этого маленького засранца.