Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

К оценке октябрьских волнений, как инспирированных искусственно, можно добавить тот факт, что резкий рост выступлений и забастовок рабочих в Петрограде происходил на фоне общего спада забастовочного движения в стране. Почти 64 % всех бастовавших в империи рабочих были сосредоточены в столице. По оценкам департамента полиции, в городе на тот момент находилось от 350 тыс. до 400 тыс. рабочих[1307], из которых в октябре бастовала лишь 71 тыс. В случае выступления большинства или хотя бы половины рабочих Петрограда ситуация могла выйти из-под контроля. Учитывая малочисленность полиции, единственная надежда режима возлагалась на армию. Чины департамента полиции предполагали участие гарнизона нестроевых частей, военно-технических и автомобильных рот гарнизона, сформированных преимущественно из рабочих. Однако строевые части рассматривали пока как благонадежные или не вызывающие подозрений. Протопопов не решался докладывать императрице Александре Федоровне о серьезности сложившейся ситуации и невозможности эффективно противостоять росту забастовочного движения[1308].

Серьезно осложняли столичной охранке борьбу с забастовками несогласованные действия военной контрразведки. Вместо борьбы со шпионажем, которая у контрразведок и без того шла крайне проблематично, военные решили заняться рабочим движением на оборонных заводах – исключительно прерогативой политического сыска. Они планировали полностью забрать у жандармов рабочую тематику, подчинить себе фабричную инспекцию, участковую полицию и заводские администрации[1309]. Главным идеологом этого направления был сотрудник контрразведывательного отделения ГУГШ капитан П. В. Смирнов, в 1915 г. проваливший создание розыскного пункта в Бухаресте. Уже тогда было отмечено его неумелое руководство секретной агентурой и низкая дисциплина его подчиненных[1310]. В 1916 г. он заведовал в КРО ГУГШ так называемой литерой «А» – специальной структурой, занимавшейся рабочим движением. С подачи капитана Смирнова сотрудники Петроградского КРО Соколов и Гусев, отвечавшие за агентурную работу, не могли воспользоваться жандармскими секретными сотрудниками, подчинявшимися охранному отделению, и обратились за помощью к обычной городской полиции. Состав вышел не самого высокого профессионального уровня. Они получили 45 агентов на 32 петроградских фабриках и заводах, восемь из которых состояли на Путиловском заводе[1311]. Общая численность секретных агентов из рабочих к осени 1916 года достигала почти 100 человек, которые никем кроме Смирнова и его двух помощников, не руководимые, секретно встречались с контрразведчиками, получали инструкции и вели работу[1312].

Контрразведчики Соколов и Гусев решили в военных условиях возродить практику полицейского социализма 1900‐х гг., известную как «зубатовщина». Урок истории, преподанный вышедшим из-под контроля секретным сотрудником Гапоном и закончившийся Кровавым воскресеньем, был основательно забыт. Агенты КРО на заводах подстрекали рабочих выступать против администрации и обращаться с требованием улучшения условий и оплаты труда не к гражданской власти, а к начальнику Петроградского военного округа генералу князю Н. Е. Туманову. В феврале 1916 года по инициативе агентов КРО была инспирирована забастовка на Путиловском заводе, о чем в своей записке Глобачеву честно признавался один из сотрудников контрразведки. Именно она стала основным аргументом на прошедшем 27 февраля заседании Особого совещания для обсуждения и объединения мер по обороне государства в пользу окончательного секвестра завода[1313]. Вряд ли это можно назвать совпадением, скорее деятельность рабочего движения контрразведчика Смирнова курировалась на значительно более высоком уровне.

Осенью 1916 г. агенты литера «А» призывали к выступлениям рабочих Обуховского и Балтийского заводов. С одной стороны, местные революционеры были недовольны перехватом у них инициативы и формально верноподданным характером протеста. Но с другой стороны, по замечанию упомянутого сотрудника, «контрразведывательное отделение грозило создать этим сильную организацию полицейского социализма, которая могла бы очень скоро стать сильнейшей угрозой для государственного строя»[1314]. Совершенно игнорировались правила элементарной конспирации. Под прикрытием военного ведомства, одержимого идеей перехвата власти у МВД, создавались рабочие организации, обострявшие политические и социальные противоречия, разжигавшие страсти и способствовавшие раздуванию недовольства в обществе[1315]. Агенты отделения «А» стремились получить популярность в рабочей среде, стать демагогами[1316]. Это была провокация в самом классическом своем проявлении.