Противостояние. Том II

Он отодвинул тарелку в сторону — у него резко пропал аппетит. Было очень легко сказать Ллойду Хенриду, что он не хочет говорить про Малыша, однако совсем другое дело — перестать думать о том, что с ним случилось.

Он подошел к колесу рулетки, отпивая из стакана молоко, принесенное вместе с супом. Он рассеянно крутанул колесо и кинул маленький белый шарик на поле. Тот побежал по ободку, потом ударился о гнезда и принялся прыгать туда-сюда. Он подумал о Малыше. Потом прикинул, придет ли кто-нибудь сюда и покажет ли его комнату. Опять подумал о Малыше. Потом погадал, на какой номер выпадет шарик — на красный или на черный, но… Больше всего он думал о Малыше. Наконец вертящийся и скачущий шарик замер в одном из гнезд. Колесо остановилось. Шарик лежал под зеленым двойным нулем.

Весь выигрыш — заведению.

В безоблачный день при двадцатисемиградусной жаре, когда они из Голена двинулись прямо к Скалистым горам по межрегиональному шоссе 70, Малыш бросил лакать «Курс» и перешел к бутылке виски «Ребел Йелл». Еще две такие же бутылки лежали между ними, рядом с рычагом переключения скоростей — каждая аккуратно упакованная в пустой пакет из-под молока, чтобы они не катались и случайно не разбились. Малыш прикладывался к бутылке, запивал глоток виски глотком пепси-колы, а потом во всю глотку орал: «Мать-драть!», «Я-хаа!» или «Секс-машина!». Несколько раз он сообщал, что ссал бы «Ребел Йелл», если бы мог. А потом спрашивал Мусорщика, верит ли тот в эти хенки-пенки. Мусорщик, бледный от страха и от все еще мучившего его похмелья после трех выпитых вечером банок пива, отвечал, что верит.

Даже Малыш не мог выжимать девяносто по этим дорогам. Он сбавил скорость до шестидесяти и бубнил про себя что-то об этих чертовых ё…х горах. Потом он просветлел и заявил:

— Когда доберемся до Юты и Невады, Мусорок, мы наверстаем упущенное. Эта маленькая красотка выжмет все сто шестьдесят на ровной дороге. Веришь в эти хенки-пенки?

— Конечно, это классная тачка, — с вымученной улыбкой согласился Мусорщик.

— Еще бы, мать твою. — Он глотнул виски. Запил пепси-колой. Во всю глотку проорал «Я-хаа!».

Страдальческим взглядом Мусорщик уставился на проносившийся мимо пейзаж, купавшийся в лучах утреннего солнца. Шоссе проходило прямо по телу горного массива, и временами по обеим сторонам дороги высились громадные скалы. Те скалы, которые он видел во сне минувшей ночью. Раскроются ли снова те красные глаза, когда стемнеет?

Он вздрогнул.

Вскоре он заметил, что с шестидесяти их скорость упала до сорока. Потом до тридцати. Малыш страшно и монотонно ругался. Двухместная тачка лавировала в уплотняющемся, застывшем потоке мертвых, безмолвных машин.

— Да что за ё… твою мать это такое? — выходил из себя Малыш. — Что их сюда занесло? Все решили подохнуть на высоте в десять тысяч ё…х футов? Эй вы, выблядки поганые, прочь с дороги! Слышите? А ну кыш с дороги!

Мусорщик съежился от страха.

Они свернули за поворот и очутились прямо перед свалкой из четырех автомобилей, полностью перегородившей все восточные ряды 1–70. Мертвец, весь покрытый давным-давно засохшей кровью, распростерся на дороге лицом вниз. Рядом с ним валялась разбитая кукла Кэти-болтушка. Слева путь вокруг завала был блокирован стальными столбиками ограды высотой в шесть футов. Справа был обрыв, и земля внизу скрывалась в тумане.

Малыш глотнул виски и повел тачку к обрыву.

— Держись, Мусорок, — прошептал он. — Мы объезжаем.

— Там нет места, — прохрипел Мусорщик. Глотку его словно протерли наждаком.

— Нам хватит, — прошептал Малыш. Глаза его блестели. Он начал сводить машину с шоссе. Правые колеса зашелестели по грунту обочины.

— Я пас, — торопливо сказал Мусорщик и схватился за ручку на дверце.

— Сядь на место, — рыкнул Малыш, — или еще одним дохлым пидером станет больше.

Мусорщик повернул голову и взглянул в дуло 45-го. Малыш напряженно хихикнул.

Мусорщик сел на место. Он хотел закрыть глаза, но не мог. С его стороны последние шесть дюймов обочины исчезли из виду. Теперь он смотрел прямо вниз, на далекие кроны серо-голубых сосен и громадные опрокинутые валуны. Он ясно представлял себе, что колеса теперь в четырех дюймах от края обрыва… в двух…

— Еще дюймик, — с широченной ухмылкой и выпученными глазами пропел Малыш. Крупные капли пота выступили на его бледном кукольном лобике. — Еще… один…

Все закончилось быстро. Мусорщик почувствовал, как правое заднее колесо вдруг скользнуло вниз. Он услышал шорох падающих мелких камешков, потом — камней покрупнее. Он заорал. Малыш страшно выругался, врубил первую передачу и вдавил педаль газа в пол. Слева, где в дюйме от двухместной тачки лежал перевернутый микроавтобус «фольксваген», раздался скрежет металла.

— Лети! — заорал Малыш. — Давай, как птица! Лети! Черт тебя возьми, ЛЕТИ!