Противостояние «Утомленным солнцем». Кто и зачем ведет войну с фильмами Никиты Михалкова

Однако все это вместе взятое не может ответить на вопрос: почему германские генералы столь быстро «поглупели», а советские столь быстро «поумнели»? Верующий человек не может не увидеть в этом особого Промысла Божьего, не может не признать, что в сознании народа и армии, как плоти от плоти этого народа, произошло качественное изменение. Это не была больше «красная армия товарища Троцкого», родившаяся в позоре февраля 1918 года, но это была, по своей сути, русская армия, одетая в русскую форму, входившая в освобожденные города под звуки «Славься» Глинки и благословляемая православным духовенством. Именно это качественное изменение духа нашей армии и позволило сломать хребет нацистской военно-государственной машине.

То же самое произошло в 1812 году, когда «Великая армия» Наполеона, не проигравшая ни одного сражения, попросту растворилась в снегах России. В отличие от Сталина, присвоившего победу себе и Коммунистической партии, император Александр I хорошо понимал, кто выиграл войну: «Господь шел впереди нас, – заявил после победы царь. – Он побеждал врагов, а не мы!»

На памятной медали в честь 1812 года царь повелел отчеканить слова: «Не нам, не нам, а имени Твоему!»

Во все времена на Русь приходили завоеватели во много раз ее сильнее и многочисленнее. Но каждый раз звучали в сердцах русских бессмертные слова святого благоверного Великого князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в Правде», и каждый раз победа оставалась за Русью, подтверждая слова Христовы: «Не бойся, малое стадо. Я с вами до скончания века» (Лк. 12, 32; Мф. 28, 20). Когда смотришь на народ, идущий на штурм «Цитадели», на поднятые вверх белые палки, то видишь перед собой рати Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, видишь штыки героев Полтавы, Бородина, Шипки, героев Перемышля и Луцка, тех самых героев, которых в феврале и октябре 1917 года предали и оклеветали. Между прочим, во время Великой Отечественной войны это чувство единения с героями Великой России ощущалось весьма остро. Вспомним того же Симонова, когда он описывает горечь отступления 1941 года:

В бело-зеленых мундирах,
Павшие при Петре,
Мертвые преображенцы
Строятся молча в каре.
Плачут седые капралы,
Протяжно играет рожок,
Впервые с Полтавского боя
Уходят они на восток.
Из-под твердынь Измаила,
Не знавший досель ретирад,
Понуро уходит последний
Суворовский мертвый солдат.
Гремят барабаны в Карпатах,
И трубы над Бугом поют,
Сибирские мертвые роты
У стен Перемышля встают.

В сцене штурма «Цитадели» мы видим «дубину народной войны», о которой писал Лев Толстой. Эта дубина поднимается «со всею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил», опускается на врага и «гвоздит» его до тех пор, «пока не погибнет все нашествие».

Миг искупления

За жертвенный подвиг Котов награжден встречей с Надей. Встреча эта, с человеческой точки зрения, так же нелогична, как паучок и мышка, Котову она кажется настолько невозможной, что он решает, что обознался. Только звуки танго «Утомленное солнце» заставляют его поверить, что перед ним действительно Надя.

Однако долгожданная встреча с Надей длится одно мгновение: искупление грехов Котовым еще не завершено. Перед ним снова выбор: спасти свою жизнь или жизнь дочери, наступившей на мину. Но на этот раз Котов даже не размышляет. Он ведет себя как православный русский человек, которого он вновь обрел в себе после долгих лет дьявольского рабства. Котов должен погибнуть, ибо, если бы он остался в живых, он получил бы от Сталина армию, и кто знает, в какие соблазны втянул бы его демон с желтыми глазами. Котов, безусловно, погибает на мине, спасая тем самым Надю. Но почему тогда в конце фильма мы видим его вновь во главе танковой колонны, со Звездой Героя Советского Союза?

Понять это мы можем из сцены с безумным немцем и старухой на развилке дорог. Кто эта старуха и кто этот безумный немец, постоянно орущий и указывающий направление «вперед» советским танкам? Старуха – это, безусловно, Россия, а немец – искалеченная душа Европы. Сравним этого безумного немца с холеным немцем из «Цитадели». Там, в «Цитадели», словно в скорлупе, скрылась душа некогда христианской Европы. Она не чувствует ни сострадания, ни боли, ни совести. Сладко ест, сладко пьет, слушает музыку и заботится о белой мышке. Все это вместе приводит эту Европу к гибели. Пуля советского снайпера символизирует не просто гибель немецкого пулеметчика, но освобождение души Европы.