Противотанкист

Ну, насчёт разврата я конечно же пошутил, все работали в поте лица, и не только лица, но и других частей тела. Июльский жаркий полдень, а время подходило к двум часам, давал о себе знать, и соль уже выступала на мокрых гимнастёрках солдат. Ну а девчата, хитрый Сергеич как специально подобрал молодых и ядрёных, ну и сами девушки по такому случаю принарядились, в лёгкие сарафаны и платья, как будто не на окопы прибыли, а на танцы. Когда мы поднялись на высотку и увидели это «безобразие», я просто ухуел, а Федот так и застыл с открытой варежкой. Со всех сторон раздавались шутки, прибаутки, весёлый и задорный женский смех. Там и тут мелькали голые женские коленки, и не только коленки, но и бёдра, сарафан, да ещё не застёгнутый снизу на все пуговицы, давал пищу для размышлений. С нижним бельём никто из девчат не заморачивался, всё-таки лето, да его могло и не быть вообще у деревенских красоток. А девки все были сочные, сдобные и ядрёные, как говорится кровь с молоком, точнее клубника со-взбитыми сливками, без капли лишнего жира, про целлюлит я даже и заикаться не буду, откуда ему взяться, лето в деревне — это не пляж в Сочи, тут лежать некогда, все от мала до велика пашут, вставая вместе с солнцем, с ним же и ложатся. А груди, эти стоячие девичьи груди, не меньше третьего размера, обтянутые лёгкой тканью, да ещё и у некоторых девчонок верхние пуговки на блузках расстёгнуты, и при наклонах всё это великолепие предстаёт во всей красе, это вообще разрыв шаблона и вынос мозга. Степенные деревенские мужики только лишь ухмылялись в усы, видя потуги молодых солдат, выпятить своё о-го-го, точнее мускулы и попытки разговаривать басом. А было их немного, этих пятидесятилетних много чего повидавших на своём веку крестьян, всего человек пять, но их опыт и ненавязчивые советы по укреплению позиций, сэкономили много времени и сил.

Основными исполнителями окопных работ как я уже упоминал, были женщины, точнее молодые девушки, а ещё точнее и не молодые, короче я загнался, начну сначала. Среди нежданного сюрприза, свалившегося на наши молодые организмы, присутствовали и уже рожавшие молодки годиков так двадцати пяти — тридцати. А вот они-то и выделялись особой статью среди своих товарок. Куда там этим заморским и не только вешалкам — фотоманделям до наших простых русских баб, пардон — женщин. Загорелые, с высокой, пышной грудью, хоть и не такой как у молодух, но с размером около пяти, да и удачно пошитые блузки или приталенные сарафаны, подчёркивали это «безобразие» во всей его неотразимости. Тем более верхние пуговки, видимо от жары, были расстёгнуты по самое не балуйся. Талии конечно были не как «у оса» — оса это такой полосатый мух. Но вот вторые девяносто, это даже не девяносто, а сто двадцать, а в любимой женской позе прачки… Что с переду, что с заду, полный писец. Попки может быть и не такие упругие, как у комсомолок, но вот размер, да и разница, между талией и попадьёй просто ах-у-ять и не встать. Я даже заволновался, а молодой организм отреагировал соответствующим образом, так что даже пришлось спрыгнуть в траншею.

Спрыгнув вниз, я не удержал равновесия и, начав падать, сделал шаг вперёд, а выставив руки, наткнулся на что-то мягкое и… Неожиданное препятствие затормозило моё падение, на ногах я устоял. Но увидев, на что я наткнулся, да ещё и непроизвольно потрогал и толкнул, окончательно впал в ступор, и только лишь возмущённый женский голос вывел меня из этого состояния.

— Эй, солдатик. Не лапай! Не купишь! — сказала молодка, выпрямляясь и поворачиваясь ко мне.

— Извините. — Только и смог выговорить я, и окончательно завис с отвисшей челюстью, увидев хозяйку такого замечательного и к тому же упругого «препятствия».

— Служивый… Отомри. — Чуть нараспев сказала эта красавица, но окинув взглядом мою фигуру с головы до ног, сначала чуть смутилась, а потом залилась, таким весёлым и задорным смехом, что я поневоле разморозился и ляпнул первое, что мне пришло в голову.

— Ну что ты смеёшься, когда замёрзнет, то у всех маленький, — сказал я, разведя руки в стороны. Теперь уже на миг подвисла моя собеседница, но быстро сообразив, в чём дело со словами.

— Вот ни буя себе маленький — продолжила веселиться.

— Между прочим, я ничего смешного на горизонте не наблюдаю, — ответил я словами одного известного персонажа. Прыснув от моей шутки, молодайка сняла косынку и, встряхнув гривой волос, стала вытирать глаза, и промокать от пота своё лицо. Вот тут-то я уже окончательно её рассмотрел. Густые, цвета воронова крыла волосы, спадали на её высокую грудь, чёрные стрелочки ресниц, завитки бровей и эти карие до черноты, лучистые огромные глазищи, которые лукаво смотрели на меня, и манили в свою бездну, как ночное небо. Фигура Клары Лучко в молодости, а вот с кем сравнить лицо, в голову приходит только образ Донской казачки. Я так и пропел про себя.

— Чернобровая казачка, оседлала мне коня…