Протокол допроса. Операция «Крыса в норе»

– Он работал с Еленой Костиной в Харькове осенью 1941 года. Но откуда ему известно, что именно Костина «Красная вдова»?

– Верно, – согласился Максимов. – Но он знает, что она лейтенант Костина из НКГБ. Разве этого мало?

– Это так, товарищ комиссар. Но все три агента имеют приказ с Лавровым в контакт не вступать.

– Они могут встретиться случайно, Иван Артурович.

– Вероятность слишком мала. И не верю я, что Лавров перешел на их сторону!

– «Красная вдова» обеспечивает основную операцию «Крыса в норе». Это наш главный приоритет!

– Я это помню.

– Операция продумана тобой, Иван Артурович, не слишком хорошо!

– Я так не думаю, Владимир Иванович. Агенты подготовлены и легенды продуманы!

– Позиции Евы Шрат самые уязвимые. И как долго она сможет работать неизвестно.

– Вам не кажется надежной её легенда? – спросил Нольман.

– Операция по устранению настоящей Евы Шрат прошла не совсем чисто, Иван Артурович. А нам нужно чтобы все три девушки закрепились в Ровно! Немцы не должны узнать кто из них наш главный козырь в игре. Они не должны узнать, кто «Красная вдова»!

– Это знаем только мы с вами, Владимир Иванович, – повторил Нольман.

– Ты знаешь, Иван, что нам с тобой доверили, – Максимов прешел на «Ты». – И если мы не реализуем «Крысу в норе», то нам самим откажут в доверии. Делай выводы сам!

– Я не стану повторяться, Владимир Иванович.

– О том, что веришь Лаврову?

– Я скажу только, что они лично не пересекутся – Лавров и «Красная вдова».

– Как можно это гарантировать, старший майор?

– Лавров в лесу.

– Кстати, как долго его намерены держать в отряде Молота? Его место в составе Варты.

– Последняя радиограмма, которую я принес как раз об этом.

– Что там?

– Лавров-Коваленко-Коваль снова переправлен в отряд УПА «Перша Варта». И там его должны принять с почестями. Он ведь выполнил задачу и спас Елену Музыку.

– Вот еще одно внедрение, что сделано не слишком чисто.

– Вы о внедрении Елены Музыки? Но это инициатива полковника Стерненко и майора Лурье. И вы сами эту инициативу одобрили.

– Одобрил, Иван Артурович. Но тогда это была необходимость.

– Она хорошо справляется, Владимир Иванович…

* * *

Ровно.

Ноябрь, 1943 год.

Управление службы СД.

Микола Тимощук.

Оберштурмфюрер Зергель давно завербовал Миколу Тимощука в качестве агента. Тимощук при советах был бухгалтером и памятью обладал феноменальной. Отчеты писал грамотно и помнил все выкладки и цифры, которые видел.

Зергель в первый раз столкнулся с ним еще в 1941 году, когда немцы заняли Ровно. На него показал один из добровольных осведомителей, который составил списки коммунистов, партийных и советских работников.

Тогда Тимощука арестовали и доставили во временную тюрьму.

Зергель прочитал его личное дело, оставшееся в захваченном советском архиве. Затем вызвал на допрос.

– Ваша фамилия Тимощук?

– Да, герр офицер, – на сносном немецком ответил бухгалтер.

– Штурмфюрер[62] Зергель.

– Да, герр штурмфюрер. Я Тимощук Микола Гнатович. Служил при советах бухгалтером в облсельхозпродукте.

– Коммунист?

– Точно так, герр штурмфюрер. Но все кто состоял на должности при советах – коммунисты.

– Значит вы коммунист не по призванию?

– Никак нет, герр офицер. Я, как и многие другие, делал карьеру. А ваш доносчик не постарался даже отделить идейных коммунистов от простых служащих.

– Вы бухгалтер?

– Да. Имею способности к этому делу, герр штурмфюрер.

– А что вы можете сказать о большевиках города Ровно?

– О большевиках? А что о них говорить? Они были до вас. Теперь вы реальность этого города.

– Но большевики оставили здесь в подполье своих агентов.

– Возможно, герр офицер. Но мне про это совсем ничего не известно.

– Совсем?

– Кто станет делиться со мной такой информацией? Я просчитывал рентабельность предприятий, составлял зарплатные ведомости и многое другое. Но для вашего ведомства ничего интересного, герр штурмфюрер.

– А вот господин Утюгов пишет, что вы часто выступали на собраниях и говорили речи за «советскую власть и Сталина». Это правда? Или Утюгов врёт?

– Чистая правда, герр штурмфюрер. Но при советах речи говорили все. Мне доверяли делать доклады, и я их делал. И в каждой речи мы хвалили товарища Сталина. Да и сам Утюгов такие речи произносил.

– Но Утюгов не коммунист. Не большевик.

– Да, – согласился Тимощук. – Его не приняли в кандидаты ВКП (б). Хотя заявление он подавал.

– Утюгов?

– Да.

– И его не приняли?

– Посчитали недостойным.

– А он этот факт утаил от меня. Никогда не упоминал, что он хотел стать большевиком. Но с ним я стану говорить потом, герр Тимощук. Сейчас мне нужно знать, что делать с вами?

– Но разве я в чем-то виноват против новой власти, герр офицер? Я ничего не сделал.

– Но вы большевик.

– Я состоял в ВКП (б) и только.

– Этого достаточно, чтобы считать вас врагом рейха и отправить на виселицу.