Протокол «Сигма»

Членами клуба были главным образом «катросентос», бразильские аристократы, потомки первоначальных португальских поселенцев, прибывших в страну самое меньшее четыре сотни лет назад. Они являлись крупнейшими землевладельцами, полноправными хозяевами бумажных заводов, газет, издательств, фабрик по производству игральных карт, магнатами гостиничного дела – богатейшие из богатейших людей, в чем нельзя было усомниться даже на миг, особенно при взгляде на длинную вереницу «Бентли» и «Роллс-Ройсов», выстроившихся перед зданием клуба.

Сегодня вечером многие из них – все мужчины во фраках при белых галстуках выглядели прямо-таки великолепно – собрались, чтобы отпраздновать свадьбу дочери одного из крупнейших плутократов Бразилии, Доутора Отавио Карвальо Пинто. Его дочь Фернанда выходила замуж за Алькантара Мачадоса, отпрыска столь же прославленного семейства.

Одним из гостей был почтенный седовласый человек почти девяноста лет от роду. Хотя он не принадлежал к кругу катросентос – он был уроженцем Лиссабона и иммигрировал в Сан-Паулу в пятидесятых годах, – но все же являлся чрезвычайно богатым банкиром и крупным землевладельцем, а также на протяжении нескольких десятков лет был постоянным деловым партнером и другом отца невесты.

Старик, которого звали Жорже Рамаго, сидел, наблюдая за танцующими парами; он даже не прикоснулся к своей тарелке с аппетитными телячьими нуазетт де перигордин[50]. Одна из официанток, темноволосая молодая женщина, с величайшим почтением приблизилась к старику.

– Сеньор Рамаго, вас просят подойти к телефону, – сказала она по-португальски.

Рамаго медленно повернулся и посмотрел на нее.

– К телефону? – переспросил он.

– Да, сеньор. Сказали, что это срочно. Это из вашего дома. Ваша жена.

На лице Рамаго вдруг мелькнула тень волнения.

– Где?.. Где?.. – Он принялся с усилием подниматься на ноги.

– Сюда, господин, – сказала официантка и, осторожно подхватив старца под локоть, помогла ему подняться. Они медленно прошли через банкетный зал – старый лиссабонец жестоко страдал от ревматических болей, хотя во всем остальном его здоровье оставалось превосходным.

За дверью официантка указала Рамаго на старинную деревянную телефонную кабинку и помогла войти внутрь, одновременно заботливо поправляя смокинг старика.

В тот самый момент, когда Рамаго потянулся к телефонной трубке, он почувствовал резкий булавочный укол в верхнюю часть бедра. Старик гневно обернулся, но официантки уже не было видно. Впрочем, боль сразу же исчезла. Он приложил телефонную трубку к уху, но не услышал ничего, кроме непрерывного гудка.

– Но там никого нет. – Это было все, что сеньор Рамаго успел проговорить вслух, ни к кому не обращаясь, перед тем как потерял сознание.

Примерно через минуту одному из официантов показалось, что старик, вошедший в телефонную будку, упал в обморок. Встревоженный, он позвал на помощь.

Австрийские Альпы

Пациента номер восемнадцать разбудили в полночь.

Одна из медсестер ловко наложила жгут ему на руку выше локтя, умело ввела иглу в вену и принялась брать кровь.

– Что это за чертовщина? – простонал пациент.

– Прошу извинить, сэр, – ответила медсестра. Она говорила по-английски с очень резким акцентом. – Мы должны брать у вас кровь из вены каждые четыре часа, начиная с полуночи и на протяжении всего дня.

– Помилуй бог, зачем?

– Чтобы проследить за уровнем ЭПО – эритропоэтина – в вашей крови.

– Я и понятия не имел, что во мне есть что-то подобное. – Все эти медицинские штучки ужасно раздражали его, но он знал, что впереди ожидает много больше всякой гадости.

– Теперь, пожалуйста, постарайтесь снова уснуть, сэр. Вам предстоит долгий и трудный день.

Завтракал пациент номер восемнадцать в роскошном обеденном зале, где было еще немало людей. Там находился чрезвычайно изобильный буфет с большим выбором свежих фруктов, только что испеченных бисквитов и рулетов, колбас и сосисок к завтраку, яиц, бекона и ветчины в различных видах.

Когда пациент номер восемнадцать покончил с едой, его проводили в лабораторию, находившуюся в другом крыле здания.

Там другая медсестра маленьким скальпелем осторожно вырезала у него с внутренней стороны плечевой части руки небольшой кусочек кожи. Он застонал.

– Сожалею, что пришлось причинить вам боль, – сказала медсестра.

– Да все мое тело сейчас – одна сплошная боль, – проворчал старик. – Это еще чего ради?

– Это биопсия кожи, чтобы исследовать упругость ее ретикулярных волокон, – ответила женщина, умелыми движениями делая перевязку. В глубине помещения двое врачей негромко переговаривались по-немецки. Пациент номер восемнадцать разобрал каждое их слово.

– Мозговая функция у него немного расстроена, – сказал полный коротышка, – но все же нет ничего такого, чего можно было бы ожидать у человека его возраста. Ни малейших признаков старческого слабоумия или болезни Альцгеймера.

– А как насчет массы сердечной мышцы? – осведомился высокий тощий человек с землисто-серым лицом.