Протокол «Сигма»

– Сила, которой вы, судя по всему, обладаете, не имеет себе равных. Ни в одном учебнике по медицине вы не найдете объяснения тому, что с вами случилось. Инстинкт выживания. Вы выбрались из пламени. Вы были спасены. Что-то внутри вас боролось за жизнь. Этого не могло происходить без какой-то весомой причины!

Шардан ответил совершенно спокойно:

– Поэта однажды спросили: что он кинулся бы спасать, если бы увидел, что его дом горит? А он ответил: «Я стал бы спасать огонь. Без огня ничего невозможно». – Его смех звучал, как басовитый, не человеческий, а скорее механический рокот. – В конце концов, именно огонь явился главным движителем цивилизации, но с таким же успехом он может выступить и орудием варварства.

Анна извлекла из магазина ружья все патроны и вернула дробовик Шардану.

– Нам необходима ваша помощь, – настойчиво напомнила она.

– Неужели я хоть сколько-нибудь похож на человека, способного оказать помощь? Ведь я же не в состоянии помочь даже самому себе!

– Если вы хотите призвать ваших врагов к ответу, то мы можем быть вашей лучшей ставкой, – мрачно произнес Бен.

– Я не собираюсь мстить за то, что со мной произошло. И выжил не потому, что меня поддерживала злость. – Он извлек из складок своей мантии маленький пластмассовый пульверизатор и направил облачко жидкости себе на глаза.

– На протяжении многих лет вы стояли у руля «Трианона», колоссальной нефтехимической корпорации, – продолжал Бен. Ему было необходимо дать понять Шардану, что им удалось разгадать исходную загадку, и так или иначе привлечь его на свою сторону. – Она была и остается лидером всей промышленности. Вы были ближайшим помощником Эмиля Менара, мозгом того реструктурирования, которое «Трианон» пережил в середине века. А Менар был основателем «Сигмы». И по прошествии определенного времени вы, вероятно, тоже вошли в число ее руководителей.

– «Сигма», – дрожащим голосом повторил калека. – Оттуда все началось.

– И, несомненно, ваша гениальность в деле управления финансами помогла осуществить великий проект по переводу активов из Третьего рейха.

– А? Так вы считаете, что это был великий проект? Это была ерунда, мелкое упражнение. Великий проект… великий проект… – Он умолк. – Великий проект был совсем иного порядка. Это было нечто такое, что вы вряд ли сможете постигнуть.

– Попробуйте рассказать так, чтобы мы поняли, – ответил Бен.

– И разгласить тайны, сохранению которых я посвятил всю свою жизнь?

– Вы только что сами сказали, что жизни у вас теперь нет. – Бен шагнул к старику и, преодолевая инстинктивное отвращение, заставил себя взглянуть ему в глаза. – Разве у вас осталось нечто такое, что жалко было бы потерять?

– Наконец-то вы говорите правду, – мягко произнес Шардан, и его лишенные век глаза, казалось, закрутились в орбитах и уставились проницательным взглядом в глаза Бена.

Несколько мгновений – Бену и Анне они показались бесконечно долгими – он сидел молча. А затем заговорил – медленно, монотонно.

– История началась до меня. И продолжится, без сомнения, после меня. Но начало она берет в нескольких последних месяцах Второй мировой войны, когда некоторые из самых могущественных промышленников со всего света собрались в Цюрихе, чтобы определить курс послевоенного мира.

Перед мысленным взором Бена мелькнули запечатленные на старой фотографии мужчины с суровыми глазами.

– Это были разгневанные люди, – продолжал Шардан, – которые уже узнали о том, как намеревался поступить больной Франклин Рузвельт: поставить Сталина в известность о том, что он, президент США, не станет препятствовать крупномасштабному захвату территорий Советами. Именно так он и поступил перед смертью. И действительно, он уступил коммунистам половину Европы! Это было величайшее предательство! Эти деловые лидеры знали, что им не удастся пустить под откос позорную американо-советскую сделку, заключенную в Ялте. И потому они сформировали корпорацию, которой предстояло стать передовым плацдармом, орудием для направления колоссальных сумм денег на борьбу против коммунизма, для концентрации воли Западного мира. Именно тогда началась следующая мировая война.

Бен взглянул на Анну, а затем уставился в пространство, пораженный и словно загипнотизированный словами Шардана.

– Эти лидеры капитализма точно рассчитали, что жители Европы, измученные фашизмом и озлобленные против него, повернут налево. Нацисты оставили за собой выжженную землю, и эти промышленники поняли, что если в ключевые моменты не будет происходить массивного вливания ресурсов, то социализм начнет пускать корни сначала в Европе, а затем и во всем мире. Они видели свою миссию в сохранении и укреплении индустриального общества. Что также означало необходимость заглушить голоса инакомыслящих. Эти тревоги кажутся вам надуманными? Отнюдь. Эти промышленники знали, как движется маятник истории. И поэтому видели, что если на смену фашистскому режиму придет режим социалистический, то Европа может оказаться по-настоящему потерянной.