Протокол 'Сигма'

- Видите ли, я не думаю о своем отце как об отце. Он для меня какой-то совсем посторонний, незнакомый человек. Вскоре после окончания войны он удрал в Аргентину; уверен, что вы слышали - нелегально выбрался из Германии с фальшивыми документами. Он бросил мою мать и меня без гроша; мы жили в лагере для интернированных. - Юрген сделал паузу. - Так что у меня никогда не было никаких сомнений или душевных конфликтов по поводу нацистов. Создание этого фонда стало самым малым, что я сумел сделать.

В комнате ненадолго воцарилось молчание.

- Я приехал в Австрию, чтобы изучать медицину, - вновь заговорил Ленц. - В какой-то степени то, что я покинул Германию, принесло мне облегчение. Я любил эту страну - я здесь родился, - и я остался здесь, занимаясь медициной и по мере сил сохраняя свою анонимность. После того как я познакомился с Ильзе, любовью всей моей жизни, мы долго обсуждали, что могли бы сделать с унаследованными ею фамильными деньгами - ее отец сколотил состояние на издании религиозной литературы и псалтырей, - и решили, что я оставлю медицину и посвящу свою жизнь борьбе против того, за что сражался мой отец. Ничего никогда не сможет стереть темное пятно, которое представлял собой Третий рейх, но я приложил все свои силы, все свои скромные возможности для того, чтобы стать одним из тех орудий, которые работают для улучшения человечества. - Речь Ленца казалась излишне гладкой, походила на отрепетированную, как будто ему уже тысячу раз доводилось произносить ее. Наверняка так оно и было. И все же в его словах не угадывалось фальшивой ноты. За маской спокойной уверенности, которую носил Ленц, несомненно, скрывался измученный человек.

- И вы никогда больше не видели своего отца?

- Видел. Два или три раза незадолго до его смерти. Он приехал в Германию из Аргентины с визитом. У него было новое имя, новая биография. Но моя мать отказалась встретиться с ним. Я видел его, но я не испытал к нему никаких чувств. Он был для меня совершенно чужим человеком.

- Ваша мать просто выбросила его из своей жизни?

- А потом она ездила в Аргентину на его похороны. Можно было подумать, что она испытывала необходимость убедиться в том, что он мертв. Кстати, это забавно - страна ей очень понравилась. Так что в конце концов она туда переехала.

В комнате снова стало тихо, а потом Бен спокойно, но твердо произнес:

- Должен сказать, на меня произвели большое впечатление усилия, которые вы приложили, чтобы пролить свет на то, что досталось вам в наследство от отца. В этой связи было бы очень интересно узнать, не могли бы вы что-нибудь рассказать мне об организации, известной под названием "Сигма". - Произнося последние слова, Бен впился взглядом в лицо Ленца.

Ленц долго молча рассматривал его. Бену казалось, что он слышит в тишине, как бьется его собственное сердце. Наконец Ленц заговорил.

- Вы упомянули "Сигму" как бы между делом, но я думаю, что это основная причина вашего прихода сюда. Зачем вы пришли, мистер Саймон?

Бен почувствовал озноб. Он сам позволил загнать себя в угол. Теперь у него было два варианта: или держаться за свое вымышленное имя и легенду, или раскрыть правду.

Пришло время говорить напрямик. И постараться вызвать на откровенность хозяина дома.

- Мистер Ленц, я предлагаю вам прояснить характер вашей причастности к "Сигме".

Ленц нахмурился.

- Зачем вы пришли сюда, мистер Саймон? Зачем вы обманом втерлись в мой дом и лжете мне? - Ленц странно улыбался, его голос звучал очень тихо. - Вы ведь из ЦРУ, мистер Саймон, я не ошибаюсь?

- Что вы говорите? - возмутился Бен. Он был расстроен и испуган.

- Кто вы такой на самом деле, мистер "Саймон"? - прошептал Ленц.

- Милый дом, - сказала Анна. - Кому он принадлежит? Она сидела рядом с водителем синего "БМВ". Машина, хотя и принадлежала полиции, не имела никаких отличительных обозначений. Салон был полон дыма. Сидевший за рулем сержант Вальтер Хайслер, полный человек с приветливым выражением лица, почти непрерывно курил "Касабланку". Держался он тоже прямо-таки сердечно.

- Одному из наших самых... э-э-э... видных граждан, - ответил Хайслер, предварительно затянувшись сигаретой. - Юргену Ленцу.

- И кто же он такой?

Они оба рассматривали красивую виллу на Адольфсторгассе. Анна обратила внимание на то, что большинство стоявших вдоль тротуаров машин имело черные таблички знаков, на которых белым были нанесены номера. Хайслер объяснил, что такие номера выдавались за особую плату; таков был старый аристократический стиль.

Сержант выпустил изо рта густое облако дыма.

- Ленц и его жена пользуются широкой известностью в светских кругах. Бал Оперы и так далее. Я думаю, что вы назвали бы их... Как это у вас говорится - э-э-э, фило... филантропы? Ленц управляет семейным фондом. Переехал сюда из Германии двадцать с лишним лет тому назад.

- М-м-м... - Глаза Анны щипало от дыма, но она не хотела жаловаться. Хайслер оказывал ей очень большую любезность. И ей даже нравилось сидеть здесь, в полном дыма полицейском автомобиле и ощущать себя "своим парнем".

- И сколько же ему лет?

- Если я не ошибаюсь, пятьдесят семь.