Протокол вскрытия

— Прости! — он поднял руки ладонями вперед и с трудом проглотил очередной смешок. — Я не думал, что в этих местах могут оценить такую необыкновенную женщину, как ты!

Вот как на него сердиться?

— Льстец! — усмехнулась я и подхватила его под руку. — Я обещала местному старейшине, что пойду на кладбище не одна, так что изволь меня сопровождать.

— Постой-ка! — Эринг даже приостановился. — Когда ты успела узнать о старейшине? Облауд мне только пять минут как рассказал, что он тут главный лишь номинально.

Я загадочно улыбнулась. Опустила ресницы и проговорила, стараясь не расхохотаться:

— Гамли не смог устоять, увидев такую красавицу, как я.

Эринг застыл, как вкопанный, и с легкостью побил собственный рекорд по диаметру глаз.

— Постой, так это он… — проговорил он слабо.

— Да, — кивнула я. — Господин Гамли хотел сделать меня своей супругой.

Чтобы прийти в себя, Эрингу потребовалась почти минута. Он помотал головой.

— Ну, ты даешь! — признал он с восхищением, потом насупился. — Надеюсь, ты не согласилась?

— А почему бы и нет? — поддразнила я. — Человек степенный, уважаемый, с землей и хозяйством.

Эринг фыркнул и укоризненно посмотрел на меня из-под русой челки:

— Регина, ты дурачишься!

Я пожала плечами, не видя смысла отрицать, и озабоченно взглянула на солнце, уже клонящееся к закату.

— Надо успеть до темноты, — заметила я вместо ответа. — Поболтаем потом.

Лицо Эринга мгновенно стало непривычно серьезным.

— Куда? — только и спросил он, отбросив мешающую челку. — Показывай дорогу.

Я сжала губы. Раздраженно передернула плечами и отступила от него на три шага. Терпеть не могу пользоваться этими способностями! Но лучше так, чем опять расспрашивать местных. Еще отправят Хель знает куда.

Я смежила веки, пытаясь нащупать. Потянулась вслед за властным зовом… и открыла глаза. Чувствовать себя стрелкой компаса неприятно, зато эффективно.

— Туда! — дернула подбородком, указывая направление, и потерла занывший висок. — Пойдем?

Эринг поколебался мгновение и обнял меня.

— Да чтоб… — он отшатнулся, крепко выругался и, стянув пиджак, набросил мне на плечи.

Озябшее тело окуталось теплом, а крепкий мужской запах отогнал призрачную вонь пепла и крови.

— Спасибо! — от души сказала я. Приподнялась на цыпочки, коснулась губами его колючей щеки. — Ты — прелесть!

— Не за что, — он отвел глаза, кажется, смутившись. — Для тебя — любой каприз!

— Смотри, поймаю на слове! — поддразнила я, улыбаясь.

После соприкосновения со смертью жизнь всегда ощущается ярче, желаннее. Как летний дождь, после которого дышится так легко.

От возвышенных мыслей меня отвлек Эринг.

— Кекс с шоколадом? — прошептал этот искуситель мне на ушко. — Блинчики с ягодами?

— Все! — усмехнулась я. — Пойдем уже!

* * *

Погост выглядел уныло: каменистый участок в тени скалы. Ни ограды, ни украшений, ни самого неприхотливого цветочка. Вокруг только голые холмы, мох и валуны в пятнах лишайника. Но это лучше хутора, пропахшего дымом и испражнениями.

— Д-а-а-а, — протянул Эринг, по-хозяйски оглядывая сиротливый ряд каменных пирамидок, отмечающих погребения. — Сюда бы кого-нибудь из модных художников!

— Зачем? — удивилась я.

Меня интересовали вовсе не сомнительные местные красоты. Надо найти более-менее ровную площадку, желательно закрытую от ветра.

— Ничего ты не понимаешь в современном искусстве! — с пафосом сообщил Эринг и ткнул носком ботинка ближайшее надгробие. — Сейчас такое в моде. Чтобы посмотрел на картину — и удавиться захотелось. Концептуально, во!

Я покосилась на «модный пейзаж» — сплошь темно-бурого, ржавого и серого оттенков, и покачала головой.

— Честно говоря, — призналась я рассеянно, медленно идя вдоль могил. — Не ожидала от тебя таких познаний.

— Это мама, — просто ответил Эринг. — Ты же ее знаешь!

Я кивнула.

Мама Эринга происходила из очень хорошей семьи. Когда-то она сбежала с его папой, тогда еще лейтенантом полиции, здраво рассудив, что семья такого мезальянса не поймет. Супруги жили счастливо, вопреки прогнозам разгневанных родителей. У них был уютный дом, талантливый сын и очаровательные дочки, стабильная жизнь и прекрасные перспективы.

Все рухнуло в один день, когда у мужа не выдержало сердце.

После похорон вдова обнаружила, что наследство невелико, и почти все деньги съедает содержание дома, а прожить на остаток вместе с тремя дочерьми на выданье и сыном-музыкантом нереально. Госпожа Гертруда охотно переложила все заботы о пропитании на плечи «единственного мужчины в семье», как она говорила со слезой в голосе.

Эринг бросил музыку и пошел работать к дяде, в полицию. Он быстро стал одним из лучших следователей в ИСА, заочно учился на юридическом, а еще не гнушался подрабатывать музицированием по кабакам. Сам он уверяет, что это ради встреч с информаторами. Хотя скорее ему просто надо сбросить пар.

— Мама раньше увлекалась живописью, — вздохнул Эринг, следуя за мной по пятам. — А теперь опять читает. Готические романы. Хоть не детективы, и то радость!