Процесс по делу Скавениуса

Известно, что даже Скавениус считал, что 29 августа не может длиться вечно. Уверен, он охотно уступил бы еще раз немцам, но он был достаточно умен, чтобы сообразить — все пути ему заказаны. Политики, деятели национального сотрудничества, лавируя, продвинулись вперед, курс соглашательства и уступок остался позади. Отныне они хотели действовать. Отныне они сказали: все, конец. К тому же Скавениус был не Квислинг. Да, он был своевольный и упрямый, вне понимания сути национального сотрудничества. Он любил подчинять, насаждать свою волю и мнение, и я показал, как он грубо пользовался обстоятельствами, угрожая всегда своей отставкой, которая будто бы могла привести к конфликту с немцами. Но даже если бы Скавениус хотел продолжать свою политику, для нее не существовало более почвы. Политики держались твердо. Теперь пришло время, когда надо было сказать решительное «нет» немецким требованиям. Отныне политический курс резко менялся.

Датский государственный корабль крейсировал в штормовую погоду, огромные волны вздымались над ним. Многие члены команды исчезли в морской пучине. Но даже если горизонт был еще мрачен и грозы еще не утихли, нашлись надежные руки, во время ухватившие руль корабля.

«29 августа стало для нас целой эпохой, — сказал бывший премьер-министр Буль, — оно выявило дух сопротивления у датчан, активная борьба за свободу стала центром сплочения национальных сил… Это был тот же самый дух, нашедший выражение в пассивном скрытом и активном внешнем сопротивлении… и поэтому ничего удивительного нет в том, что образованное после капитуляции правительство Освобождения состояло из политических деятелей и участников движения Сопротивления».

После смерти Стаунинга Буль возглавил, само собой разумеется, политику сотрудничества. Это ему выпало на долю тащить целый воз оккупационных лет. Он не обманет, ему можно верить, когда он говорит о связи политиков и движения Сопротивления!

Я не намереваюсь подробно останавливаться на событиях 29 августа. Политики искали выход, надеялись продержаться еще кое-какое время у власти, пока движение Сопротивления набирало силу и мощь. Но в августе они оказались перед выбором и сделали выбор, покончив бесповоротно с опасной игрой.

Принятое 29 августа решение было решением политики Буля, Кнуда Кристенсена, Йоргена Йоргенсена. Оно одержало верх над политикой Скавениуса, Гуннара Ларсена, Тюне Якобсена. Эти деятели — плоть, ум и сердце народа — отказались противостоять своему народу. Вот как, по моему глубокому убеждению, обстояло дело 29 августа.

Председательствующий: Слово предоставляется защитнику.

Защитник: С умилением я слушал, как обвинитель обрисовал здесь события 29 августа. Завидую его лирическому стилю, когда Стаунинг и позже Буль берутся за штурвал корабля, в то время как гром грохочет и молнии полыхают; завидую его неуемной фантазии, которая являет лишь беспримерный случай исторической фальсификации.

Я, безусловно, более прозаичен от природы. Предпочитаю реальный взгляд на вещи, а не лирико-фантастические описания. Я, естественно, не так уж слеп и глух, чтобы не понимать, какую цель сейчас преследуют, когда представляют дело так, будто между тогдашними партиями и движением Сопротивления царили мир да согласие. А что касается попытки свалить всю вину на Скавениуса, Тюне Якобсена и Гуннара Ларсена, так политики все же не были в числе первых матросов, бросивших за борт одного-другого, чтобы спасти от гибели тонущий корабль.

В противоположность моему многоуважаемому коллеге я оперирую голыми фактами и не пытаюсь подняться до его пафоса. Как я уже показал на прошлом заседании суда на основе документов, правительство и ригсдаг делали все, что было в их власти, для борьбы с саботажами. Однако число саботажей возрастало наперекор всем и всему: с каждым днем и с каждым месяцем; и что еще хуже — население поддерживало саботажников. Фактически глубокий антагонизм царил не между Скавениусом и политиками, а между правительством и ригсдагом, с одной стороны, и народом, с другой стороны. Ведь не политики, а народ сказал свое решительное «нет».

Начало положили забастовки в Эсбьерге, Ольборге и Оденсе. Были приняты все меры, чтобы привести повстанческое население к разуму. Последовали один за другим заявления от правительства, ригсдага, политиков и профсоюзных деятелей, но желаемого результата они не принесли. Если бы я обладал лирическим талантом обвинителя, я выразился бы так: Хольгер Датчанин пробудился ото сна и равнодушно взирал на бумажки с призывами, которые без удержу сыпались на его голову.

Приличия ради следует в первую очередь назвать воззвание правительства и ригсдага, в котором и в помине нет даже намека, будто думали, что легальный период миновал и подошло время перейти к нелегальному. Скавениус представил воззвание в Государственном совете, его содержание одобрили все группы коалиционных партий ригсдага. В нем говорилось: