Процесс Жанны д'Арк

Еще первый издатель материалов обоих процессов Жюль Кишера обратил внимание на следующий, показавшийся ему загадочным факт. Свидетельские показания, изобилуя сведениями о Жанне до момента коронации Карла VII (Домреми, Вокулер, Шинон, Пуатье, Орлеан  и т. д.), почти ничего не говорят о последующих событиях: о попытке взять Париж, о «почетном плене» при дворе, о неудавшейся осаде Лашарите, об уходе на помощь Компьеню и, наконец, об обстоятельствах, при которых Жанна попала в плен. Из поля зрения следователей выпал, таким образом, большой и важный период жизни Жанны.

Наличие этой явной лакуны пытались объяснить тем, что апостолические комиссары вообще не задавались целью проследить всю жизнь осужденной. «Юридическое расследование - нечто совсем иное, нежели историческое исследование. Оно не имело задачей снабдить информацией будущих биографов Жанны. Единственная цель его заключалась в том, чтобы пересмотреть ее процесс». [26]Замечание, безусловно, справедливое, но ничего не объясняющее. Его легко повернуть против того, от кого оно исходит: именно потому, что реабилитационный трибунал должен был пересмотреть обвинения, выдвинутые против Жанны, ему следовало бы непременно заинтересоваться событиями, происшедшими между коронацией Карла и пленением Жанны, поскольку многие из обвинений прямо относились к этим событиям. Вспомним хотя бы, что в вину Жанне ставилась атака Парижа в богородицын день, а обвинение в гордыне основывалось на том, что Жанна, получив после коронации дворянство, якобы окружила себя роскошью.

Нет, дело здесь не в юридической стороне процесса реабилитации, а в его политической тенденции. Следователи преднамеренно обошли целый период жизни Жанны потому, что именно в этот период произошел резкий перелом в отношениях между королем и той, кому он был обязан короной. Именно в этот период Жанну отстранили от влияния на государственные дела. Именно тогда ее изолировали от армии и народа. И именно тогда был составлен, с молчаливого согласия короля, заговор, в результате которого Жанна оказалась в руках врагов. И хотя ко времени реабилитации главарей этого заговора - реймсского архиепископа Реньо де Шартра и Ла Тремуйя - давно уже не было в живых. Карл не хотел ворошить прошлое, потому что его собственная роль в этом прошлом была слишком уж неблаговидной. Предатели не любят, чтобы им напоминали о их предательстве.

Политическая тенденция процесса реабилитации проявилась не только в нарочитом умолчании о некоторых эпизодах истории Жанны д’Арк. Еще более отчетливо проявилась она в стремлении снять ответственность за гибель Жанны с тех главных участников судебной расправы, которые были живы в данное время, переложив эту ответственность на мертвых. Эту тенденцию можно проследить с самого начала пересмотра дела, т. е. с 1450 г.

Весной 1452 г. кардинал д'Эстутвиль допросил в Руане нескольких членов трибунала, осудившего Жанну. Но он не привлек к дознанию человека, который играл на обвинительном процессе одну из самых важных ролей - второго судью, инквизитора Жана Леметра. Он был жив и проповедовал в Руане. Больше того, имя Леметра даже не упоминалось в вопроснике, на основе которого производилось следствие. Впервые оно появляется рядом с именем Кошона лишь в материалах расследования 1455- 1456 гг.: Леметр был уже покойником.

Тот же д'Эстутвиль, проводя расследование во дворце руанского архиепископа, не счел нужным допросить хозяина этого дворца - Рауля Русселя, имя которого часто мелькает на страницах протокола обвинительного процесса. Руссель был асессором суда - и притом весьма деятельным.

В 1450 г. Гильом Буйе взял краткое показание у метра Жана Бопера, ближайшего помощника Кошона, которому тот часто поручал вести допросы Жанны. Больше его не тревожили, хотя Бопер, являясь одним из наиболее осведомленных лиц, мог бы сообщить множество ценных сведений (умер он в 1462 г.). В то же время менее осведомленные свидетели допрашивались и передопрашивались по нескольку раз (Маншон и Ладвеню - четырежды, Массье и де Ла Пьер - трижды  и т. д.).