Процесс Жиля де Рэ

Во исполнение помянутых приговоров, вынесенных в отношении помянутых Жиля де Рэ, а также Анрие и Пуату, слуг его, привезли их всех на место, предназначенное для казни, на луг, расположенный неподалеку от мостов Нантских. А до этого, в тот же день, около девяти часов, была устроена большая процессия, в коей великое было множество людей, молившихся Богу за помянутых приговоренных; когда же последние оказались на месте казни, помянутый Жиль де Рэ исповедовал и увещевал слуг своих во спасение душ их, прося их быть сильными и мужественными пред дьявольскими искушениями и весьма покаяться в грехах и в проступках, верить в милосердие Божие и в то, что нет ни единого греха, каковой может быть свершен человеком и какового Бог наш милостивый не простил бы в благости Своей и милосердии, если грешник в сердце своем великое сожаление и раскаяние несет и просит у Него прощения со всею твердостью. И Бог скорее готов простить и помиловать того грешника, каковой прощение просит, чем иного. И должны возблагодарить они Господа нашего за знак его любви, что пожелал Он, чтобы они умерли в здравом уме и твердой памяти и не позволил, чтобы неожиданно были они наказаны за прегрешения свои, и даровал им столь пылкую к Нему любовь и раскаяние в грехах своих столь глубокое, что они не должны на этом свете бояться смерти и что сие есть лишь мимолетная кончина, без коей невозможно увидеть Господа во всей славе Его. И они должны стремиться покинуть сей мир, исполненный лишь страданий, дабы отойти к славе вечной. И тогда они, вместе сотворившие зло, после того, как души их отлетят от тел, встретятся во всей славе с Господом в раю. И просил он их поступить, как сказал он, не упорствовать в заблуждениях своих в то малое время, что осталось им, а не то потеряют они названную милость и никогда уже более она к ним не снизойдет. Помянутые Анрие и Пуату поблагодарили тогда названного Жиля де Рэ за добрые его советы и предупреждение, кои дал он им во имя спасения их душ, и сказали, что за благо почитают смерть в этом мире и что он вселил в них великое желание поверить в милость Божию, а также веру, что отойдут они в рай во славе Его, а хозяину своему они пожелали того же, что и он им желал. И после того, как он их наставлял таким образом, опустился он на колени, сложив на груди руки и прося прощения у Господа и умоляя не судить о нем по проступкам его, а явить милосердие, коему он себя вверяет, а народу говоря, что он брат их и христианин, и прося народ сей, а также и тех из них, чьих детей он загубил, молиться за него Господу нашему, исполнившись пылкой к Нему любви, и просил у всех простить его от чистого сердца и заступиться за него перед Богом, как если бы они за себя просили. И вверяя судьбу свою в руки св. Иакова, к коему всегда имел особое расположение, а также св. Михаила, просил в сей час, когда великую надобность имеет, помочь ему облегчить душу свою и молить Бога за него, невзирая на то, что он не был им послушен, как подобало бы. Он просил также, чтобы в момент, когда душа его отлетит из тела, св. Михаил принял ее и представил пред Богом, коего молил он принять ее с милостию и не наказывать ее за провинности его. И произнес тогда помянутый Жиль речи прекрасные и молитвы Богу, вверяя ему душу свою. И затем, дабы подать добрый пример помянутым слугам своим, он возжелал умереть первым. Помянутые слуги его незадолго до смерти говорили с ним и просили быть сильным, как подобает истинному рыцарю, ради любви к Богу, и памятуя о страстях, кои претерпел Он во искупление грехов человеческих. И умер Жиль де Рэ в раскаянии. И прежде чем пламя охватило тело его и внутренности, оно было извлечено и положено во гроб, каковой отнесен был в церковь кармелитов в Нанте, где и погребен. И тотчас же были повешены и сожжены помянутые Анрие и Пуату, так, что остался от них лишь прах. И каялись они, и сожалели о деяниях своих, и испытывали раскаяние сие и угрызения совести до самого конца.

Подписано: Де Тушронд

От переводчика

Одной из многочисленных масок, которые любил примерять Жорж Батай (1897–1961), была маска ученого, кропотливого собирателя фактов и беспристрастного наблюдателя. Таков Батай-исследователь религий, Батай-знаток наскальной живописи, Батай-экономист, Батай-антрополог. Таким же предстает перед нами и Батай-историк. Однако его невозможно спутать ни с одним из историков или экономистов. Сквозь маску автора проступает лукавый лик, в котором есть что-то дьявольское, заманчивое и вместе с тем отталкивающее. Сухое изложение фактов перемежается всплесками эмоций, закономерности общественного развития становятся актами вселенской трагедии, и читателю очевидно, что сам выбор Батая не случаен, что Жиль де Рэ — лишь один из его героев, запоздалое alter ego стареющего еретика.[191]