Процессор времени

Новая загадка. Великий Октаэдр. Что жители две тысячи сорок первого года могут называть Великим Октаэдром? Суперсовременное здание из стекла и бетона? Возможно, недавно построенное в Нулевом Мегаполисе. Хватит вопросов, Дусенька. Давай-ка лучше отвечай на мои.

– А вы замужем, Евдокия?

– Была. Год назад, во время облавы моего мужа убили дестабилы…

– Мои соболезнования. А дети?

– Дети есть, – Дуся покончила с перевязкой и задумчиво подперла подбородок ладонью. – Все как у людей. Два мальчика и девочка. Очень похожи на отца. Жаль, что вижу их редко. В трудовой лагерь ведь не наездишься. Дел по горло. То посевная, то уборочная. По выходным, само собой, субботники. А как же иначе? Вокруг столько врагов. Во всех соседних странах – разруха и голод. Мужчины охраняют порядок. Женщины трудятся. Тяжело, но.. Я верю Верховному Председателю. К пятидесятому году дела в агропромышленном комплексе страны наладятся. Трудности останутся позади. Если не наши дети, то уж точно внуки будут жить в процветающей стране.

Что-то похожее Марат уже слышал. Тридцать лет назад эту байду тоже несли. Вышколенные дикторы. Чиновники, пересевшие на правительственные «мерседесы» прямо из-за баранок тракторов «Белорус». С голубых экранов, из динамиков радио. Трепались о временных трудностях и перегибах на местах. Обещали – нас не наклонят. Вот те на: не наклонили! Тридцать лет эти ушлые ребята продержались на пустых обещаниях, а теперь сказки о светлом будущем рассказывают их дети…

От трудностей и перегибов избавиться так и не удалось. В полях по-прежнему ни хрена не росло. Коров Марат не видел, но был уверен, что молока они давали с гулькин нос. Да и свиньи-предатели, стопудово, не желали жрать солому. Тьфу ты!

Пора менять тему. Не позволять Дусе с головой окунаться в трясину большой политики. Вербицкий вспомнил женщину-крота.

– Дуся, а вот ночью в поле я видел… То ли женщину…

– Лярву, наверное, – беззаботно ответила Евдокия. – В городе эту мерзость не встретишь. Ничего, скоро и мы от них избавимся. Эти твари перебрались к нам из-за Великой Стены. А может их забросили. Чтобы дестабилизировать ситуацию в агропромышленном комплексе. Лярвы уничтожают посевы. Набрасываются на людей. Раньше жизни не было от колорадского жука, теперь – от лярв. Вам повезло, что…

– Ври больше, Дуська! Забросили. Сами вы лярв и вырастили! Сначала Чернобыль бабахнул. Потом – вторая АЭС и… Война. Думали радиация – хаханьки? Расплодили мутантов, а теперь все на врагов валите. Сами вы себе враги!

Надтреснутый, скрипучий, как несмазанное колесо телеги голос доносился из-за двери, которую Вербицкий раньше не заметил. Дуся смотрела на дверь, забыв о том, что не закрыла рот. Наконец, она пришла в себя и растерянно улыбнулась.

– Это мама. Ей – девяносто два. Выжила из ума. Не обращайте внимания. Ой, вас же покормить надо!

– Кто это выжил из ума? – не желала сдаваться мама. – Я те покажу! Из ума! Как смеешь такие гадости про мать говорить?! Прокляну, Дуська. Видит Бог – договоришься. Прокляну!

Евдокия развела руками, наклонилась к уху Вербицкого и прошептала:

– Не слушайте ее. Сейчас приготовлю завтрак.

Марат кивнул.

– Не буду…

Только сейчас он со всей отчетливостью осознал, что находится в другом мире. А старушка в соседней комнате – человек из прошлого, сестра по разуму. Вот бы поболтать с ней! Жаль, Дуська не позволит.

Поглядывая на дверь, из-за которой вещала бабка, Вербицкий размышлял о Великой Стене, судьбе второй АЭС, войне и загадочных людях, которых называли дестабилами. Первый раз он услышал это слово от Байдака. Теперь его не произнесла, а скорее выплюнула Евдокия. Кто же такие дестабилы? Неужели оппозиция нового образца?

От раздумий Марата оторвал негромкий щелчок. Даже заставил дернуться. Увидев, что засветился экран телевизора, Вербицкий вздохнул с облегчением и приготовился слушать новости две тысячи сорок первого года. Из динамиков полилась приятная музыка. Появилась заставка и… Загадка Великого Октаэдра была разрешена! И как он не догадался раньше?! Национальную Библиотеку в его время называли бриллиантом. Если же использовать терминологию геометрии, то это здание было октаэдром! Ты – гений, Вербицкий. Даже с мозгами набекрень, способен рассуждать о геометрии. Таки орлы нужны даже в сорок первом. Особенно в сорок первом.

Заставку сменила породистая морда улыбающегося диктора в черном костюме и ослепительно-белой сорочке. Все чин-чинарем. Вот только с галстуком мужика его имиджмейкеры сильно прокололись. Чудовищная раскраска в красно-зеленую полоску больше подходила для тусовки пассивных гомиков, чем для дикторов национального телевидения.