Провалившийся в прошлое

Митяй понял главное. Он попал как раз в ту самую эпоху, когда юному Человечеству больше всего пригодился бы Учитель, если это, конечно, комуто нужно. Правда, теперь он стал несколько иначе относиться к своему провалу во времени и стал думать, что это не было случайностью. Он сразу же установил следующий распорядок дня: шесть утра - подъем и аврал, связанный с кормлением скота до семи утра, а также гигиенические процедуры и приготовление завтрака; в семь утра завтрак и приятные разговоры до начала работы; в восемь утра все уже находились на своих местах и трудились до часу дня; в час дня перекусон на рабочем месте, короткий отдых и еще четыре часа работы в цехах, причем последний час, по сигналу колокола со смотровой башни, все занимались приборкой в мастерских и подготовкой к завтрашнему рабочему дню. После этого с пяти часов вечера всем давался час на то, чтобы помыться, и они собирались в угловой комнате на втором этаже; в шесть часов начинались занятия и до восьми утра алары учили русский язык в его устном и письменном виде, а также получали другие знания. В восемь вечера они ужинали и для всех наступали бы счастливые часы отдыха, но ученики, не зная, чем занять себя до отбоя, то есть до десяти вечера, приставали к Митяю и он по часу, полтора учил их изготавливать украшения, вязать, шить и прочим премудростям.

Иногда в производственных процессах наступало такое время, что делать было нечего, Митяй устраивал всякого рода авралы и толоки. Так, навалившись всем скопом на огород, они в три дня выкопали всю картошку, сахарную свеклу и топинамбур. Ну, а для того, чтобы потом не пожалеть о каждой потерянной минуте, двенадцать дней круглосуточно шла сладкая охота. На вахту регулярно заступали два человека, все кроме Тани. В четырех новеньких больших чугунных котлах запаривались помытые и очищенные от кожуры корнеплоды сахарной свеклы, а затем из них, с помощью пресса, в большой новой давильне выдавливался коричневатый сахарный сироп. Его пропускали через три фильтра, угольный, из жженых костей и кварцевого песка, после чего уваривали в громадном, трехсотлитровом котле, нагреваемом паром, и отливали из него сахарные головы. Сахара получилось много, почти шесть тонн, так что наступила сладкая жизнь.

Уже через месяц все мастера имели не только удобную, прочную рабочую одежду и обувь, но и щеголяли в обновках, а физиономии всех трех кожемяк походили своим сиянием на тульские самовары и они уже стали загадочно говорить о новой зимней одежде, которая всех удивит. Митяй челноком сновал из одной мастерской в другую, продолжая свою бесконечную лекцию и одновременно с этим занимаясь теми делами, которые были пока что не по зубам его ученикам, хотя с каждым из них он не раз и не два по часу, а то и по два разговаривал глазами. Пока что днем и без костра, но именно так, как его научила Таня. Митяй назвал этот процесс раскрытием сверхчувственного восприятия и эта процедура давала просто феноменальные результаты. Чистый, словно лист бумаги, мозг этих парней, не засранный всяческой враждебной и совершенно ненужной человеку информацией, начинал впитывать знания, словно пересушенная губка. Да, но вместе с этим Митяй ведь и сам овладел техникой ведловского слова и потому обучение шло вперед семимильными шагами. Особенно тому, что его ученики имели возможность подержать в руках и попробовать на зуб. Всякие отвлеченные знания отскакивали от них, словно горох от стенки.

И вот тутто Митяй очень скоро сообразил, что в сознании каждого человека, вставшего на путь ведловства, а все пятнадцать его учеников могли по нему следовать, автоматически устанавливаются фильтры истины, через которые было просто невозможно втюхать даже начинающему ведлу лживую информацию. Его мозг воспринимал только строгие научные факты, напрочь отвергая все домыслы. Инстинктивно, на какомто чуть ли не космическом, а может быть субатомном уровне любая информация фильтровалась и в мозг ученика поступала только та, которая либо проверялась Человечеством веками, либо нарабатывалась Учеными с большой буквы. Всякая туфта попросту отсеивалась, как никому ненужный хлам. Странно, но когда Митяй рассказал своим ученикам об астрологии и нумерлогии, те сходу все схавали, а обычно молчаливый и немного сумрачный Тимофей, который быстрее обоих своих друзей прогрессировал в кожевенномеховой мастерской, задумчиво сказал:

- Я так думаю, Митяй Олегович, ежели капусту нужно обязательно солить в новолуние, то в новолуние и шкуры надо загружать в чаны, а не заталкивать их туда, когда не попадя.