Прованс навсегда

Поющие жабы святого Панталеона

Одно из самых странных и примечательных событий, организованных в память повальной декапитации французской аристократии двести лет назад, осталось незамеченным, не освещенным средствами массовой информации. Даже местный рупор времени, иной раз раздувающий на целую полосу такие малозначащие инциденты, как угон автофургона с рынка Кустеле или междеревенские соревнования в boules[48] даже, повторяю, акулы печати из «Le Provencal» не заметили этого исключительного в мировом масштабе события.

Впервые я услыхал об этом в конце зимы. Двое в кафе напротив boulangerie[49] в Люмьере обсуждали вопрос, показавшийся мне весьма странным: могут ли жабы петь.

Более крупный из двоих, судя по жестким мозолистым ладоням и запыленному комбинезону, каменщик, в это не верил.

— Если жабы поют, то я — президент Франции. — Он приложился к своему красненькому. — Эй, мадам! — заорал каменщик даме за стойкой. — Как ваше мнение?

Мадам подняла взор от подметаемого ею пола, оперлась обеими руками о древко швабры и обдумала вопрос.

— Что-то не похож ты на президента. А насчет жаб… — Она пожала плечами. — Я в жабах не разбираюсь. Все может быть. Жизнь — штука странная. Вот я однажды сиамскую кошку видела, так та сама пользовалась туалетом. У меня и фото есть. Цветное.

Второй собеседник, тот, что поменьше, удовлетворенно откинулся на спинку стула, считая вопрос решенным.

— Вот видишь? Все может быть. Мне шурин говорил, что есть в Сен-Панталеоне мужик с жабами, с кучей жаб, так он их тренирует к Bicentenaire.[50]

— Иди ты! — подивился крупный. — И чем они нас порадуют? Флажками будут махать? Плясать под музыку?

— Петь. Петь они будут. — Меньший допил вино и отодвинулся от стола. — Говорят, что к Четырнадцатому июля они смогут «Марсельезу» изобразить.

Так и не придя к согласию, они удалились, а я попытался представить себе, как можно добиться от существ с весьма ограниченными вокальными возможностями воспроизведения звуков, волнующих сердце каждого француза, затрагивающих его патриотическую гордость при мысли об отрубленных головах, сыплющихся в плетеные корзины. Возможно ли это? Я слышал до сих пор лишь неорганизованное кваканье неученых лягушек вблизи нашего дома. Более крупные и, возможно, более одаренные жабы смогли бы, вероятно, осилить и значительный диапазон, и большую длительность нот. Но каким образом их обучать, кто возьмется за это? Очень, очень интересно.

Прежде чем искать человека в Сен-Панталеоне, я попытался заручиться авторитетным мнением. Мой сосед Массо должен знать о жабах. Он часто говорит, что в природе для него нет тайн. Природа, погода, живые существа, летающие, бегающие, ползающие в Провансе… Если в политике и ценах на недвижимость для него еще не все ясно, то в вопросах природы он дока.

Я дошел до глинистой ложбины на краю леса, в крутой склон которой врос домишко Массо. Три собаки дружно бросились мне навстречу, свирепо гавкая, пытаясь сорваться с цепей. Не подходя слишком близко, я свистнул. В доме тут же что-то упало, послышалось проклятие — putain! — и в дверях появился Массо с перемазанными оранжевой краской руками.

Он подошел к собакам, распихал их по конурам и, сунув мне для пожатия локоть, сообщил, что пытается сделать свою собственность еще более привлекательной к весне, когда возобновит попытки ее продать. Как, с моей точки зрения, оранжевый — не слишком броско?

Подивившись его художественному вкусу, я перешел к жабам. Он схватился за усы, окрасив и их в оранжевый цвет, вспомнил о краске, отдернул руку.

— Merde! — Массо протер усы тряпкой, размазав краску и модифицировав их кричащую расцветку, в которой преобладал кирпичный цвет, результат воздействия вина и ветра.

Пригорюнившись, Массо покачал головой.

— Нет, жаб я не ел. Лягушек ел. Но жаб не доводилось. Конечно, английский рецепт, так?

Решив не описывать ему английский деликатес «жаба в норе»,[51] я уточнил:

— Не о еде речь. Меня интересует, могут ли жабы петь.

Массо уставился на меня, подозревая подвох, и обнажил свои ужасные зубы.

— Собаки поют. Врежь псу сапогом по яйцам, еще как споет. — Он задрал голову к небу и изобразил, как запоет пес, которому врезали сапогом по… м-да. — Жабы… Да отчего б и жабам не спеть. Кто знает… Вопрос дрессировки. Мой дядя в Форкалькье козу плясать научил. Как только аккордеон услышит, сразу в пляс. Очень неплохо изображала, только, скажу я вам, все ж не так, как одна свинья, которую цыгане научили. Вот та была танцором — высший класс! Tr`es d'elicat,[52] несмотря на габариты.

Я рассказал Массо о подслушанной в кафе беседе. Не мог ли он подсказать, как найти того человека?

— Non. Il n'est pas du coin.[53]

Сен-Панталеон, хотя и всего в нескольких километрах, находится на другой стороне шоссе N100, посему — чужая земля, заграница.