Проверка на любовь

Мне вспомнился один совет, который я дала какой-то читательнице в этом году. Кажется, его напечатали в майском номере. Брошенная девушка пыталась искать утешения в объятиях одного из своих прежних ухажеров. «Не делай этого, — умоляла я ее тогда. — С твоей стороны это будет чудовищной ошибкой». И вот я сама теперь вознамерилась пойти по ее стопам.

Через час мы уже снова беседуем, раскуриваем косяк, и Сайрадж что-то объясняет мне насчет пустых мест, которые иногда требуется чем-то заполнять. Например, между образом и реальностью. Между работой и личной жизнью. Между любовью и сексом. Он выглядит таким серьезным, амбициозным и умным… Совсем как шестилетний ребенок, только что услышавший новое слово и пытающийся правильно произнести его. Экстр-р-ра-ор-рдинар-р-ный.

Голос Сайраджа, этот неторопливый тягучий тон человека, накурившегося марихуаны. Он как-то по-особенному влияет на окружающих, да? А Сайрадж все говорит и говорит, заглушая телевизор — там идет какой-то фильм с участием Мерил Стрип, что-то с плотом на пенящейся реке — пока у него не кончается косяк. Тогда он придвигается поближе ко мне, а я устало кладу ему голову на плечо. Я тоже обкурилась.

Мы молчим. По крайней мере, сейчас нам слова не нужны. Так здорово чувствовать, что рядом с тобой кто-то есть. Кто-то теплый и надежный.

Я еще не соображаю, что делаю. Я начинаю целовать его. Чуть позже он целует меня. Мы целуемся. Проходит несколько секунд и я, во время вспышки просветления, отталкиваюсь от него.

— Нам не надо бы этого делать.

— Чего? — спрашивает он, словно не понимает, о чем это я.

— Целоваться.

Он смотри на меня сонными глазами и, криво улыбнувшись, заявляет:

— А мы и не целуемся.

Проходит три минуты.

Сайрадж устроился сверху. Он полностью обнажился и позволил мне принять пассивную патриотичную позу на спине.

И теперь мои мысли убегают куда-то далеко за пределы стен его спальни, увешанных репродукциями Поллока.

Я размышляю о Фрейде.

Если быть более точной, то я рассуждаю о связи, на которую мне указал Сайрадж — между повторением и саморазрушением. Мы повторяемся и этим убиваем себя. Неужели все так просто?

— С тобой все в порядке? — интересуется он, делая паузу между шумными вдохами, словно проверяя, остались ли во мне еще признаки жизни.

— М-м-м… Пожалуй. Не останавливайся, — довольно убедительно мурлычу я, закидывая руки высоко за голову, теперь со стороны формой напоминая изящный бриллиант. Я закрываю глаза, и мои мысли снова отправляются путешествовать.

Да, мы действительно повторяем одни и те же ошибки, принимаем те же неудачные решения, но всегда ли это происходит преднамеренно? Неужели нам самим так интересно страдать? Неужели мы сознательно подкармливаем свою же боль?

Когда я снова открываю глаза, то вижу, что Сайрадж сильно разогнался и уже вышел на финишную прямую, на огромной скорости быстро входя и выходя из меня. И хотя человеческие существа (не считая китов) единственные, кто может заниматься сексом, находясь при этом лицом друг к другу, теперь я засомневалась в том, такое ли уж это преимущество.

Но такая скачка выводит меня из состояния задумчивости, и я забываю о Фрейде. Теперь я не могу не заметить и того, что изрядно истощена. Надо сказать, что Сайрадж является в самом прямым смысле отвратительным любовником. В обычной жизни, конечно, он намного симпатичней, особенно если принять во внимание его вечно сонные глаза и нежную улыбку.

Однако во время секса он успел превратиться в мерзкое существо. Глаза выпучены, рот стал жестоким и почему-то уменьшился в размерах, и все лицо искажено, словно он испытывает невероятную перегрузку. Трудно объяснить и то, что, пока он продвигается к конечной цели, то есть эякуляции, отчаянно вздыхая и пыхтя, он, похоже, даже не замечает под собой моего присутствия.

Часто говорят, что секс сближает людей, но сейчас Сайрадж, похоже, делает все для того, чтобы мы с ним отдалились друг от друга. Его артистический талант, который он проявлял чуть раньше, теперь сменился обывательским желанием поскорей закончить свое дело. И пока его яйца ударяются о мое тело, мне трудно определить, кем я являюсь для Сайраджа сейчас — сексуальным партнером или помощницей в акте мастурбации. Я, конечно, и сама не сильно стараюсь, чтобы развеять последнее предположение. Более того, я уверена в том, что, наверное даже бездушная кровать короля Эдуарда могла бы проявить больше сексуального воображения, чем я в данный отрезок времени.

Это не любовь.

Это не привязанность.

Это просто чистая биология, вот что это такое.

Соло-темп Сайраджа все нарастает, и через несколько секунд он начинает оглашать воздух нечленораздельными звуками и отдельными словами:

— Ух, да, фу, ах, давай, ну…

Потом он запрокидывает голову назад, как только до него доходит первая волна экстаза, после чего падает на меня, завершая свою дикую поездку на пути к расслаблению.

Как только мы восстанавливаем дыхание, то сразу начинаем «разбор полетов»:

— Наверное, нам все же не следовало этого делать, — замечаю я.

— Да, ты, кажется, права.