Проверка на преданность

– Не придуривайся, герой! Раньше тебя с твоими разговорами за версту слышно будет. Ночью звук по лесу очень хорошо разносится. Запомни это обстоятельство, спецназовец.

Антон сидел один в ночной тишине и смотрел на звезды. А здорово, черт возьми, когда решение уже кто-то принял, и больше ничего изменить нельзя. Хорошее или плохое, но решение принято. Интересно, а почему мы так не любим принимать решения? Вроде сами для себя решаем, вроде стараемся расти морально и умственно, совершенствуемся, а тут… Вот принял кто-то решение, и нам хорошо, потому что думать больше не надо, тужиться не надо. Все! Как получится, так и получится.

Подумав с иронией об этом, Антон стал вспоминать, как Катя восприняла появление Пашки. Оказывается, она его прекрасно знала. Вообще-то знала она его давно, но плохо, иначе чего ей так удивляться, что именно Пашка Матвеев пришел на помощь. А женщина она крепкая. Выглядит, не приведи господь, перенесла столько, что и свихнуться не долго. Ведь не за себя, а за дочку больше боялась. Круги вокруг глаз черные, как у покойницы.

Ладно, ушли и ушли. Антон стал думать о другом, о том, как он теперь будет действовать. Дождется рассвета, точнее, предрассветных сумерек, когда туман поползет по кустам. Если никто не придет его менять раньше, он дождется именно этого времени суток. А потом рванет к дороге за помощью, за связью. Хотя нет, делать этого нельзя. Уголовники могут сообразить и рвануть как раз по следам, к реке. А если нагонят? Вдвоем они еще имеют шанс отбиться, а один Пашка не выстоит. Выходит, придется их догонять и мучить еще сутки, а то и больше, женщину с ребенком. Лишь бы смена пришла к Немому попозже.

Со стороны дома послышались голоса, и затопали сразу несколько пар ног. Антон нахмурился и прикинул, на какое расстояние за эти два часа мог Пашка увести заложников. Получалось, что в темноте, да с обессиленной женщиной уйти он мог километра на два или три. Фигово! Значит, надо драться.

Сальников вышел из темноты и врубил большой мощный фонарь. К его огромному изумлению, на ступеньках, спускавшихся к творилу погреба, никого не было.

– Его здесь нет! – крикнул он в темноту и стал водить лучом по сторонам, освещая старые стены теплиц и деревья. – Посмотрите все вокруг! Белого спросите, может, он слышал или видел что-нибудь подозрительное.

– Баба на месте? – вынырнул из темноты Заяц с автоматом на изготовку.

– Проверь!

Заяц, с фонарем поменьше, спустился по ступенькам и осмотрел запор. Творило было заперто снаружи. Отодвинув задвижку и отбросив крышку в сторону, он спустился в темноту погреба. В щелях замелькал свет, потом раздалась отборная матерщина.

– Ушли, все ушли! – заорал уголовник, показываясь из погреба.

Валера подбежал и что-то с жаром стал Зайцу объяснять. Постепенно все четверо охранников собрались на поляне. Кроме Зайца и Валеры, фонарей ни у кого не было. Они топтались бестолково и, кажется, немного со страхом поглядывая в сторону ночного леса. Валера сорвался и бросился к своему «уазику». Через минуту машина исчезла среди сосен, то и дело поливая светом фар сосны от земли до крон. Заяц начал командовать, заставляя рассыпаться своих помощников в цепь. Антон был прав – они собирались преследовать беглецов в сторону реки. Наверняка Валера сейчас отправился организовывать блокировку направления к шоссе силами полиции, которая ни сном ни духом не ведает, что тут творится.

Ближе всех к дереву, на котором Антон сидел, раскорячившись, чтобы слиться с ветвями, проходил Белый. Непутевый и никчемный парень должен был первым принять смерть. Вообще-то первым был Немой, но к его смерти Антон не имел никакого отношения. Он прыгнул легко, как когда-то прыгал на тренировках в ВДВ. Чего-чего, а пружинить при приземлении их учили в первую очередь.

Белый, который этой ночью с автоматом «держал территорию», очень устал. Ему хотелось спать, ему, если честно, было даже страшно. Он понимал, что похитить заложников мог не абы кто, а спецназ. То, что на них не напали и всех еще не перестреляли, ни о чем не говорило, это могло случиться в любой момент. А вот не идут ли они с Зайцем сейчас за своей смертью? Единственное, что Белый успел почувствовать, это огромную тяжесть, как будто на него упала бетонная плита. Острая боль пронзила шею, и на этом восприятие мира закончилось для мелкой уголовной шавки по кличке Белый навсегда.

Четверо уголовников обернулись на короткий шум и вскрик. Два луча света забегали по кустам и стволам деревьев и, наконец, осветили лежавшее на земле скрюченное тело с неестественно вывернутой верхней частью туловища. Автомата возле трупа не было. Заяц выругался и сразу полоснул длинной автоматной очередью по дуге. Пули сбивали ветки, впивались в древесные стволы, рикошетили с визгом от камней. Дружки Зайца сбились к нему, выставив пистолеты перед собой. Все понимали, что такое автомат против их «пукалок».