Проверка на разумность

- Пресса, как всегда, оперативна. - Акмолаев откинулся в кресле и без улыбки посмотрел на журналиста. - Ваши симпатии, разумеется, на его стороне?

- Смелость всегда подкупает, - осторожно сказал Анджей. - Тем более смелость самопожертвования. Кстати, хороший ли он врач?

- Врач он прекрасный, - казалось, Акмолаеву нужно было убедить самого себя. - Да, хороший врач…

- Мей… Как дальше?

- Мей Ликантер, врач «Джей-7», вызван по тревоге вместе с другими. Какое он на вас произвел впечатление?

- Он или его теория?

- Он сам.

- В нем есть что-то от фанатика.

- Вот! - Акмолаев удовлетворенно кивнул. - Он и есть фанатик, причем оголтелый. Эдакий космический Савонарола.

- Савонарола?

«Так вот чей образ преследовал меня! - подумал Анджей. - Ставший нарицательным образ благородного и зловещего в своей нетерпимости фанатика, черты которого померещились мне в облике Мея…»

- Да, Савонарола. Почему вас удивляет это сравнение? Разве этот человеческий тип исчез? Он принял другой облик, одержим другими идеями, а в остальном… «Кто не верит в мою истину, тот враг истины!» Не так разве?

- Пусть так, - сказал Анджей. - Но объективно его стремление направлено к благу…

- Даже если его главная цель - доказать правоту своей теории. Согласен.

- Тогда мне тем более непонятна ваша позиция.

- Начнем с того, что он не первый и не последний доброволец. Каждый на его месте стремился бы на Ганимед. Каждый! И вы тоже, будь вы врачом.

Анджей наклонил голову в знак согласия, но что-то неприятно кольнуло его.

- Между тем, - продолжал Акмолаев, - быть в такой ситуации таким героем легче, чем им не быть. Инстинкт. Добровольцами движет благородный, но слепой инстинкт. А почему бы, спросите вы, не разрешить самопожертвование, ведь люди рискуют своей, не чужой жизнью? Так! Но жизнь их для нас не чужая; вам, мне, всему человечеству не безразлично, сколько людей попадет в беду. Дальше. Когда солдат на войне закрывал собой амбразуру, то он спасал своих товарищей от огня, то есть погибал не напрасно. А здесь нет даже этого! Восемь человек - восемь заболевших, а пулемет не подавлен… Что ж, прикажете завалить его телами, авось на десятом, сотом он захлебнется? Люди мы или слепо летящие на огонь мотыльки? Сейчас идет испытание не смелости, не благородства, а нашего разума. В вас что-то протестует против этой рассудочной, но единственно верной логики? Во мне тоже. Но я не колеблюсь. Вот скажет Земля: лекарство найдено, но мы в нем не уверены, надо испытать. Я пошлю на Ганимед Ликантера, заболеет Ликантер, пошлю других врачей, себя пошлю, тех, кто не хочет, заставлю пойти. А сейчас - нет! Нет, ибо бессмысленно и преступно.

- Значит, теория этого Ликантера с вашей точки зрения…

- Она не совсем абсурдна, - быстро проговорил Акмолаев. - Если путем длительной тренировки человек обретает власть над некоторыми автономными процессами своего тела, то… Но у Ликантера, в сущности, нет доказательств.

- Он уверял меня, что способен без вреда поглощать болезнетворные культуры.

- Экспертизы на этот счет не было, но пусть даже все так, как он говорит. Я знал человека, вы не поверите, - он мог пить синильную кислоту. Специалисты вам объяснят, почему это возможно и почему такая способность в любом другом случае бесполезна. У Ликантера нет ничего, кроме безграничной веры в свою правоту и бешеного напора! Тут уж вопрос принципа: либо мы ученые, либо верующие. Либо мы полагаемся на разум, либо бежим за первым же пророком. Или - или, третьего не дано.

Акмолаев пододвинул сифон. Анджей напряженно смотрел, как пузырится вода, ходит кадык, звякает стекло.

- Знаете, - отставив стакан, шепотом сказал Акмолаев. - Иной раз я завидую таким, как Мей… Какая это свобода - отдаваться порыву страстей! Не разбирая пути, не думая, не взвешивая, мчаться на выручку… А тут сиди, рассчитывай, планируй, зажав все в кулак…

Акмолаев замолк, его лицо тронула какая-то извиняющаяся улыбка. Она исчезла, будто сдутая, едва зазвонил интерком.

- Акмолаев слушает! Да… Что… Что?!

Анджей встрепенулся. Он не слышал, о чем говорили, но вид Акмолаева сказал ему больше, чем слова.

Трясущаяся рука Акмолаева опустила трубку.

- Кто-нибудь умер?! - воскликнул Анджей.

- Улетел.

- Как… улетел? - Анджею показалось, что он перестал воспринимать смысл самых обычных слов.

- Так и улетел. Мало ли у нас ракет…

- Сюда?! Больной?!

- Какой больной? Улетел Мей Ликантер! Вы можете это понять? Можете?

- Ликантер? На Ганимед?

- Куда же еще?

- И… и что же теперь?

- Ничего. Его вышвырнут из космоса, меня снимут с этого поста.

- Но, может быть…

- Ликантер сотворит чудо? Не заболеет? Вы это имеете в виду? Результат будет тот же.

- Не понимаю. Ничего не понимаю!

- Чего тут не понимать? Я запретил Ликантеру полет, он нарушил приказ, благо никому в голову не пришло оградить доступ к ракетам, теперь он высадится на Ганимеде. Все. Дальнейшее с точки зрения его и моей судьбы не имеет ни малейшего значения! Его уволят из службы космоса, потому что он злостно нарушил дисциплину, меня - потому что какой же я начальник, если мои приказы не исполняются?

- Можно же связаться с ракетой!