Нам тесно в словах —мы устало уходим от них,и в разных углахостаемся опять «при своих».Нам тесно в молчаньи,и снова мы воду толчём,и старую дверьоткрываем всё тем же ключомВсё дело в замке —так нам кажется, раз! — и войдём!Но дверь на крючке,и за дверью не то, что мы ждём…
* * *
День догорает — мутно, бескрыло…День догорает — так безнадёжно…Где это было? С кем это было?Сколько повторов в жизни возможно?Всё повторялось, всё пережито —кем-то, когда-то, в общем и целом —так же по ребрам била копытомподлость, снимая с чести проценты,Дружеский вексель с правды сканючив,стригла купоны, ярко наглела,в спину пинала — дай только случай!И процветала, и не добрела!День догорает — выцветший снимок…Тянется вечер тенью безвольной…Быть бы мудрее — всё объяснимо…В общем — конечно. В частностях — больно.
* * *
Постыден акт холодного умас крупинками гашишных возбуждений —три маковых зерна и вырожденье:Верлен — верлибр — верхушки — Хохлома!Макайте хлеб в раствор адреналина,хватайте жизнь за острые рога:была Яга, а стала — Магдалина,лишь шаг шагни от «деге–» до Дега.И минус — корабли в отсчёт обратныйкузнечиков крошащийся хитиннесут как чек, отбитый для оплатыкаких-то непонятных каватин.И меряя извилины линейкой,ты давишь иронический смешок:юродивый несет свою копейкув пустой благотворительный горшок…Над оловянной крашеной эстрадойкружится порошковая зима…О, ради Бога! Кришны! Беса ради!Куда тебя заносит, Хохлома?!
* * *
Мы подковали море и подковуПрибили пирсом к грязи берегов…Последний краб запряг конька морскогоИ был таков.
ЮНЫЙ «НАЦИ» ДОМАШНЕЙ ФОРМАЦИИ
Он жаждет порядка —обмеров и тестов.Он гладит любовнокоричневый китель.Простите, Бетховен,и Пушкин — простите,но вам на землене отводит он места:вы глухи, герр Людвиг,а вы, Сан Сергеич,имели несчастьеболеть аневризмой…Он жаждет даватьразрешение людямсебя продолжать —пережевок фашизмажелезно уверен,что сам полноценен,не нужен ему ни Ван Гог,ни аптека!Проснитесь! Спектакльна внутренней сцене!В последнюю четвертьдвадцатого века.