Провидение

Когда мне исполнилось семнадцать лет – ей тогда было двенадцать, – родители отправили нас в летний лагерь. Мы с Клелией терпеть не могли проводить время вместе, но у нас не было выбора. Погода стояла великолепная, перед отправлением инструктор пообещал собравшимся семьям, что нас ждет незабываемое лето. И пока я садился в автобус, мама все еще твердила, чтобы я присматривал за Клелией. Тискала ее в объятиях, а меня всего лишь потрепала по щеке. До свидания, дети, будьте осторожны, ладно? Развлекитесь хорошенько.

Лагерь располагался у реки. Атмосфера там была веселой. Природа прекрасной. Клелия нашла себе подружек своего возраста, а я нашел Ингвара. Он плохо говорил по-французски, потому что еще три месяца назад жил в Швеции. Нескладный, худой, как спичка, с огромным ртом и лошадиными зубами. Но широченная счастливая улыбка, не сходившая с лица этого парня, заставила всех его полюбить – начиная с меня. Скоро нас было уже не разлить водой. Он научил меня некоторым шведским словам: solsken, smaskig, broder. Мы смеялись. Шведский звучал в моих ушах какой-то абракадаброй из мультика. Протекли первые счастливые недели. Я чувствовал себя лучше, чем дома, свободнее, уже не таким одиноким. У Ингвара был ножик с резной рукояткой, и однажды мы смешали нашу кровь: брат, broder. Он подарил мне этот нож. Будущее вдруг стало выглядеть по-новому.

В лагере было чем заняться. Некоторые занятия были обязательными, другие факультативными. Я отказался от каноэ, потому что Ингвар не умел плавать. Мы играли в шахматы, записались на стрельбу из лука. Он помогал мне строить замысловатые хижины, которые восхищали остальных. Я рисовал планы, он высказывал свое мнение. Я был прямолинеен, а он удивлял своей фантазией – вместе мы создавали настоящие чудеса из ветвей, мха, камней и тростника.

А потом настало то августовское утро: даже солнце казалось более лучистым, чем в другие дни. Директор лагеря собрал нас всех и объявил хорошую новость: сегодня забег по полосе препятствий. В лесу. А на это все были добровольцами. Нам повезло, и мы это знали: лесные полосы препятствий в то время нигде больше не существовали. Это была гордость лагеря, изюминка, то, ради чего дети съезжались сюда со всех концов страны. «Готовы к большому приключению? Тогда – начали!» – весело крикнул директор. Свора завопила от радости и бросилась к линии старта, которая находилась совсем неподалеку, возле столетнего дуба. «Счастливого пути!» – напутствовали повар и завхоз, по традиции проводившие нас до самой кромки леса. Клелия и Ингвар оказались прямо впереди меня. Случай: колонна составилась самопроизвольно. «Обожаю бегать по лесу!» – говорит Ингвар со своим чудовищным акцентом. Он чувствует себя тут непринужденнее, чем белка. Прыгает с ветки на ветку, огибает препятствия, закручивая свое бесконечное тело вокруг стволов. Можно подумать, что он резиновый. Время от времени оборачивается, чтобы проверить, поспеваю ли я за ним, но я не так проворен, как он, и пыхчу, когда приходится карабкаться по веревочной лесенке. В нескольких метрах над моей головой порхает Клелия, танцует среди листвы, презрительно поглядывает на меня свысока, а меня мотает из стороны в сторону, я больно стукаюсь о ствол и обдираю себе кожу. «Туда! И туда!» – кричит мне Ингвар, показывая жестами, за что ухватиться и как правильнее это сделать. Наконец, я достигаю сетки, на которой уже висят со смехом дети младше меня – как паучки в своей паутине. Клелия взвизгивает с напускным испугом и следит за тем, чтобы выглядеть как можно лучше – она влюблена в одного из инструкторов. Ингвар улыбается. Я пересчитываю свои ссадины. «Go, – говорит Ингвар, – еще не конец!» И акробатические трюки продолжаются, вплоть до бревенчатого моста, перекинутого через реку. Возбуждение достигает своего предела. Водовороты под нашими ногами тут и там закручиваются в шумные спирали. Ингвар поглаживает свое ухо, «Музззика, Альбер!» Вода поет, рычит, бормочет, то разбиваясь о берег, то оглушая себя в вихревом потоке, то стихая меж двух препятствий. Позади меня топают девчонки, оглушительно распевая какой-то припев. Я успеваю подумать, какое же это лето ласковое, невероятное, великолепное, но равновесие так хрупко – равновесие моста, жизни, – довольно всего доли секунды, чтобы все это рухнуло, развалилось на части, исчезло: зелень деревьев, серый цвет скал, синева воды… Мои ноги теряют опору, тело скользит, я пытаюсь за что-нибудь зацепиться, но руки хватают только пустоту. Господи, Ингвар!

Мост рушится, стряхнув с себя детей в реку, и оттуда вздымается безумный фонтан.

Странный пробел. Едва десять секунд.