Провидение зла

Следовало добавить, что побаивались Патины не только ее братья. Вся королевская челядь страшилась ее пуще огня и провожала счастливчиков, отбывающих вместе с королевским выездом в Ардуус, с нескрываемой завистью. Патина Тотум, единственная из пятерых отпрысков королевы-матери, не связала себя узами брака. Ее четыре с лишком локтя роста, широкие плечи, грозный рык и стальной взгляд внушали ужас не только слугам и робость всем возможным, ныне уже забытым женихам, но и многочисленным племянникам и племянницам. Вряд ли Патина так уж радовалась собственному безмужеству, но со временем убедила себя, что, отправив в Ардуус невесткой младшую сестру Куру, никакой возможности устроить собственную судьбу сама себе не оставила, потому что из трех ее братьев старший Тотус, надев на себя корону, перестал видеть то, что творилось у него под носом, младший Малум с рождения слыл изрядным пройдохой, а средний Латус при всех своих уме и чести был чересчур мягковат, не следовало оставлять королевство на этакого увальня даже на недолгий срок. Да и его здравомыслие вызывало сомнения. Уже то, что двадцать два года назад Латус связал жизнь с сестрой почтенного Салубера Адорири – короля Утиса, у осведомленного подданного любого атерского королевства вызывало если не оторопь, то изрядное удивление. Пустула Адорири еще в девичестве слыла воплощенной мерзавкой, во всяком случае, она была способна испортить настроение кому угодно, даже не сказав ему ни единого слова. Хватало взгляда, в котором всякий мог отыскать собственный сорт отвращения, а то и ненависти. Поговаривали, что даже комары не кусают Пустулу, потому как кровь ее наполнена ядом. Змеи, после ее появления в королевском замке, куда-то подевались! Ядовитые пауки исчезли! (Не потому ли хозяйственная Патина отчасти благоволила жене среднего брата? И еще интересно, как Латус сумел зачать с Пустулой двоих детей? Сонным снадобьем ее опаивал, что ли?) Во всяком случае, если Латус Тотум и хотел почти на месяц избавиться от выпавшего ему утисского счастья, лучшего повода придумать было невозможно; вечно недовольная всем и всеми, его супруга ярмарку пропустить не могла. Где еще встретишь сразу всех близких и дальних родственников, похвастаешься новыми одеяниями, поделишься сплетнями да изойдешь желчью в ответ на чье-нибудь хвастовство? Да и детишек пора было пристраивать, понятно, что измельчал по этикету приплод – крови королевской, но второго ряда, так что делать? И королевским детям не век в принцах числиться. А в маленьком Лаписе, как головой ни крути, вокруг только близкие родственники. Куда же податься, как не на ярмарку? Где еще бродят знатные женихи да невесты с тугими кошельками? А для кого-то, у кого на лбу брезжат отсветы возможной короны, но собственный род недостаточно знатен, и не слишком богатые дети Латуса Тотума могут показаться выгодной партией.

Так, во всяком случае, Пустула объявила мужу, змеиным шипением пресекла вопрос об очевидном малолетстве наследников и взяла детей с собой. К их, впрочем, недолгой радости – оба ее отпрыска – сын Дивинус и дочь Процелла седьмой день тащились вместе с матерью в хвосте отряда. Неужели Пустулу прельщал запах пота, которым исходили наемники? Или ушлая невестка королевы-матери не хотела вляпываться во всевозможные дорожные истории, надеялась на воинское умение дозорных? Но приметы не разбирают, на кого ложиться карой или немощью, на тех, кто сопровождает короля в голове отряда или изображает почтение королю в хвосте.

Кама оглянулась. Даже издали, а хвост отряда отстал от его головы изрядно, в глубоком вырезе платья Пустулы сияли драгоценные камни. И ведь словно не зябла мерзавка на холодном ветру, смеялась под взорами воинов так, что и в середине кортежа было слышно! Конечно, взгляды наемников привлекали не камни, но ведь не жадных взглядов и скабрезных шуток не доставало Пустуле? Или именно они согревали невестку короля? И ей все равно, где черпать недостающую ласку? Конечно, дурная слава бежала впереди вельможной дамы, найти воздыхателя среди почтенных ашаров и тем более кураду ей вряд ли было суждено, но мало ли простых воинов, умевших держать язык за зубами, служили утешением знатных вдовушек или неверных жен? Хотя в Лаписе такого воина Пустула бы вовек не сыскала, может быть, поэтому крутилась среди наемников Малума? А не пожалеет ли она потом? Да, каждый из свеев-дозорных был сильнее и быстрее едва ли не любого воина короля Лаписа, но каждый показался Каме с первого взгляда опаснее дорожного грабителя. Не по силе и разбойной сноровке, по черноте, которая словно просвечивала через их бледную кожу. Нет, они были не ахурру, как называли среди атеров и каламов воинов-наемников, а врагами, аху. Просто пока это никому не было известно, кроме Камы. Она всегда все видела раньше других.