Провидение зла

Далеко они не прошли. В ту самую ночь, когда Литус переплывал через реку, на постоялый двор, в котором вместе с купцами спали Син и Игнис, налетели степные разбойники. В сутолоке они посекли многих, потеряли еще больше, неожиданно столкнувшись с неуступчивым седобородым воином, и от великой злобы раскроили ему, в котором и так уже торчало с полдюжины стрел, живот. Син, зажимая руками нутро, захрипел, опрокинулся на кучу лошадиного навоза, задергался и затих. Игнис, который был изранен не меньше его, мог только грызть засунутый в рот кляп и пытаться порвать прочные путы. Через два месяца, лишившись надежды выбить дурь из раба, который словно не чувствовал боли, худого и покрытого шрамами Игниса выставят на торги на невольничьем рынке в Эшшу, надеясь выручить за него хотя бы гроши. А еще через пару дней, когда Игнис придет в себя после очередной порки, он обнаружит, что уже продан, лежит на палубе корабля, и на него смотрит чернокожий капитан Моллис, улыбается и точит нож.

– Что ты собираешься сделать? – спросит его Игнис.

– Съесть тебя, – захохочет Моллис, но не успеет сказать, что это шутка, как изможденный невольник бросится на него и едва не переломит ему шею. А к середине лета они станут неразлучными друзьями.

Но все это будет после, а в ту ночь, когда Игнис, страдая от боли в затянутых грязными тряпками ранах, оплакивал Сина, Кама сладко спала в снятой ею комнате в торговых рядах Ардууса. Проснувшись еще затемно, она распустила на топчане кисет и превратила себя в деревенскую простушку с высветленными бровями и ресницами и со множеством веснушек на носу и скулах. Хитро добавив собственным щекам полноты, она собрала нехитрые пожитки, соорудила из мешка горб под балахон, выбралась через окно наружу, повисла на карнизе, а потом спустилась по наконечникам вниз, вытаскивая их один за другим и навсегда оставляя хозяина жилья в неразрешимом недоумении.

Через пару часов на Вирской площади Ардууса, где уже вовсю шла подготовка к предстоящей коронации, появилась та самая простушка, но в руках у нее теперь была корзинка, из которой она продавала пирожки. Торговля, правда, не ладилась, потому как пирожки были черствыми и холодными, но торговка настойчиво сновала в толпе, особенно усердствуя в той ее части, которая толпилась у четырех курительниц, не для вдыхания благовонных дымов, а ради любопытства, потому как именно там в окружении стражи двигались к месту коронации Их Высочества – принцы атерских и прочих королевств, которым через несколько часов предстояло стать Их Светлостями. Да и кто бы отказался полюбоваться роскошными одеждами, драгоценными камнями и холеным блеском вельможных особ? А уж еще более тем, как стяги королевств будут склонены перед стягом великого Ардууса.