Провидение зла

«Ну что ж, – пробормотала, полузакрыв глаза, Кама, – не знаю, как насчет добрый, а насчет не бабник – очень сомневаюсь. Всякий мужчина должен быть бабником, но только до того момента, когда увидит ту, ради которой он будет готов сойти с ума. Что бы ты сказал, Рубидус, если бы заранее знал, с кем тебе придется скрестить меч?»

Удар гонга прервал ее размышления. И это не был удар гонга о начале турнира. Одна схватка уже состоялась, потому что до открытых дверей нижней галереи долетел голос Муруса:

– Пуэр Краниум! Второй сын короля Бабу против неизвестного в черном шарфе! Да будет Энки милостив к сынам его, испытывающим собственную доблесть!

«К сынам, – усмехнулась Кама. – Дочерям Энки милость не полагается. Что ж, придется обойтись без милости».

– Подойди, сын мой, – услышала она голос Софуса. – Встань ровно, опусти руки. Не дергайся, сейчас ты почувствуешь легкое жжение в плечах. Вот так. Фехтовальный панцирь предназначен для учета попаданий по твоему телу. Он охватывает твои руки от локтей к плечам, голову, туловище и ноги до колен. Правила боя донес до вас Мурус, я же могу добавить, что повреждение ног ниже колен или рук ниже локтей не будет принято в качестве победы, но может послужить победе как первая ступень к ней. Все понятно?

Кама кивнула.

– Магическое пламя не должно служить основанием для прекращения боя, – добавил Софус. – Распорядитель Мурус может счесть рану не смертельной. Ждите удара гонга.

Кама снова кивнула и через секунды уже стояла на досках арены. Как первая подошедшая к Софусу, она прошла дальше, и теперь перед ее глазами высилась ратуша, а вся публика гудела справа, слева и за ее спиной.

– Везунчик! – раздавались вопли с верхних ярусов. – Откуда ты? Кто ты? Стыдно показать лицо? Что-то ты ростом не вышел, неуклюжий! Думаешь, тебе всегда будет так везти?

Да, не последним доводом посетить турнир была возможность выкрикнуть какому-нибудь принцу с трибуны оскорбление, которое, впрочем, таковым не считалось, пока не была затронута честь его родителей, за чем следили специальные слухачи. В этом смысле безымянный воин с черным шарфом на шее был беззащитен. Но Каме было все равно. Она даже не смотрела на Пуэра, который уже встал напротив нее, расставил ноги, осветился широкой улыбкой, прежде чем опустить забрало шлема, а затем ухватил двумя руками меч. Она знала этот хват, точно так же бился на турнирах и Такитус, когда вино еще не стало его первой любовью: одна ладонь ложится на начало другой, и они меняются местами, а меч порхает вокруг бойца, и противостоять ему трудно, потому что две руки бьют сильнее одной, и меч движется быстрее, но если две руки вместе подобны одной руке, так зачем менять две руки на одну? Тем более что меч, которым управлялась Кама в Лаписе, был тяжелее турнирного меча, и она не чувствовала его тяжести ни правой, ни левой рукой, он становился частью ее тела; правда, хват на том мече был двойным. Не столь большим, как бывает у дакитского меча, но близким к нему. Ну и что, всего-то и надо не думать об этом. Руки сами знают, что делать. И ноги. «Не вздумай командовать ногами и руками, туловищем и глазами, – увещевал ее Сор Сойга. – Ты должна управлять только своим духом, все прочее оставь ветру, который будет жить в твоем теле. Копи этот ветер. Запасай его. По капле за каждый час упорных занятий. Когда накопишь на полноводную реку, на ураган, они снесут любого твоего противника».

И она копила каплю за каплей, потому и магией не могла заняться в меру своего таланта, а схватывала только самое необходимое. Запоминала наставления Окулуса, уходила на задний двор и снова копила каплю за каплей, пока на галерее не появлялся Игнис и не кричал раздраженно:

– Ну сколько можно без толку махать мечом? Ты обещала побороться со мной!

«Все, – подумала Кама. – Больше я не везунчик. Река не река, а ручеек должен был накопиться. Все».

И она закрыла глаза, уже не всматриваясь в Пуэра, который начал подпрыгивать на месте еще до удара гонга и выделывать воздушные веера мечом справа и слева от себя тоже еще до удара гонга. Она ждала начала схватки с закрытыми глазами. Пуэр был бы хорош на поле боя против плохо обученных ополченцев, но даже те могли бы остановить его ударом копья. Копья у Камы не было, но ветер в ее тело Сор Сойга поселить сумел.

– С богом! – рявкнул в накатившей тишине Мурус и ударил молотком по диску.

И все началось…

Когда Кама впервые приехала в Ардуус, ей было лет пять. Как раз тогда их с Лавой отправили в застеленную коврами комнату, где под присмотром служанок бегало с десяток крох, и черноглазая Аментия Адорири в том числе. Кама, Лава и Аментия забились в угол, забрались с ногами на мягкую скамью и с ужасом смотрели на прочих королевских отпрысков, которые с визгом носились по залу, расшвыривая игрушки, стулья и чучела зверей, расставленные по углам. Аментия с одобрением посмотрела на Лаву и Каму, которые были младше ее на год, потом с неодобрением на малолетнюю орду и сказала пять фраз, всякий раз загибая на руке пальчики.

– Я люблю Утис, – это был первый пальчик.