Провидец Александр Энгельгардт (СИ)

Тогда в Москве оказалось множество переселенцев из деревни, которым трудно было приспособиться к городской среде, и потому в течение почти всего довоенного периода оставались крепкими родственные и даже соседские связи. Собирались то у нас, то у других родственников (обычно в день получки) родные и земляки. Сначала выпивали и закусывали, чем Бог послал, потом обсуждали новости из деревни. Если кто-то из гостей приходил с гитарой или с гармошкой, то стол сдвигался в угол, освобождался пятачок, и два-три любителя плясать исполняли "цыганочку", русского или что-нибудь новое, уже заимствованное у горожан.

Жители деревни, приезжавшие в Москву, в основном за покупками, рассказывали местные новости. В первый год это были преимущественно рассказы об ужасах раскулачивания, но, кажется, больше слухи о происходившем по соседству, саму нашу деревню судьба хранила от таких невзгод. Но вершиной всего стал приход к нам в гости девушки из нашей деревни, последовательницы знаменитой трактористки Паши Ангелиной. Наша землячка оказалась в Москве как делегатка съезда колхозников-ударников, слушала речи других участников и выступила сама, а затем присутствовала на банкете в Кремле, причём сидела за столом недалеко от стола, где пребывали руководители партии и правительства. Тут уж было не до деревенских новостей: гостья ещё мысленно оставалась в том мире сказок, в каком она оказалась, рассказывала о том, какую культурную программу и какой набор развлечений приготовили делегатам, какими памятными подарками их одарили. И я мог руками потрогать орден Ленина, сиявший на лацкане её костюмчика. Я как-то написал об этой встрече и получил отклик от человека, который знал о дальнейшей судьбе нашей землячки-трактористки, но, вечно занятый, на это письмо не ответил, и переписка (если её можно так назвать) прервалась.

В войну мы не имели никаких известий о нашей деревне. В 80-е годы, когда я стал довольно известным публицистом и много ездил по стране, мне передали приглашение от Тульского областного отделения общества "Знание" и клуба книголюбов посетить область, откуда я родом. Приглашений было много, и в Тулу я так и не собрался, хотя в деревне у нас оставались дальние родственники, которых я никогда н видел. А потом дошли до меня слухи, что моя родная деревня попала в число "неперспективных" и скоро прекратила своё существование. Но от родных потом я слышал, что колхозы хорошо себя чувствовали, пока были маленькими, то есть каждая деревня образовала свой колхоз. Когда же началась кампания по укрупнению колхозов, и в иной колхоз включали до 10 - 15 деревень, разбросанных на большом пространстве, на селе стали происходить сложные процессы. Чиновникам было удобнее управлять меньшим количеством укрупнённых хозяйств, но наиболее интенсивно стали развиваться центральные усадьбы, там строились и новые школы, и поликлиники, а отдалённые деревни приходили в упадок. Правление колхоза отрывалось от таких деревенек, народ оттуда переезжал ближе к центральной усадьбе, соответственно забрасывались прилегавшие к ним поля, сенокосы, мелкие фермы, начиналось запустение сельской России.

Опыт коллективизации позволил также лучше понять, "в чем же суть советской системы?

Сталин буквально определил советское хозяйство в категориях Аристотеля. А именно, его цель - удовлетворение потребностей . В понятиях Аристотеля это есть "натуральное хозяйство" - экономия, что означает "ведение дома" (экоса). Другой тип - хрематистика (рыночная экономика). Она нацелена на получение дохода, накопление как высшую цель деятельности. В царской России хрематистика не смогла занять господствующего положения, а в СССР она была подавлена или ушла в "теневую экономику". Господствовали нетоварные отношения, хотя сохранялась внешняя форма товарообмена и денег.

Различия между хозяйством традиционного общества и рыночной экономикой фундаментальны. Различна их антропология - представления о человеке, его теле и естественных правах. Для рыночной экономики нужен субъект - homo economicus , - который возник с превращением общинного человека аграрной цивилизации в свободного индивида ("атом") с картезианским разделением "духтело". Ни в России, ни в СССР этого превращения не произошло, поэтому и не возникло антропологической основы для восприятия частной собственности как естественного права.

На исходное представление о теле как первичной частной собственности надстраиваются и все представления о земле, деньгах, труде, конкуренции, обязанностях государства - все категории, в которых мыслится хозяйство. Содержание всех этих понятий настолько различалось в СССР и на Западе, что нередко даже специалисты просто не понимали друг друга, хотя формально говорили об одном и том же. Сегодня в России совещания хозяйственников - это театр абсурда. После ритуальных рыночных заклинаний начинается обычный "партийнохозяйственный актив", где в рыночную терминологию втиснуто мышление натурального хозяйства. Благодаря этому мышлению хозяйственников мы ещё и живы".