Провинициалы. Книга 1. Одиночное плавание

Беликова встрече обрадовалась, сообщила, что Катя еще не приехала из Подмосковья (у нее там родня по отцовской линии), рассказала, что все лето провела с отцом, ездила с ним и в Псков, и в Новгород, помогала восстанавливать старые картины и теперь знает, куда пойдет после школы учиться, и вообще было так интересно, с ними ездили студенты-практиканты, будущие художники, очень талантливые, веселые… А почему он такой грустный?.. Плохо отдохнул?..

Ну почему, в пионерлагере тоже можно отдохнуть, хотя, конечно, режим, дисциплина – занудно, другое дело вот так, как она: новые города, встречи…

– Не торопишься?..

И тут же подцепила его под руку (раньше она так никогда не делала и он никого так не держал), повела к берегу, продолжая рассказывать, как это сложно – восстановить старую картину, на которой ничего разглядеть невозможно, какое должно быть внимание, терпение…

– А я зато с пионервожатой целовался, – вдруг выпалил Сашка.

Беликова придержала шаг, убрала руку, отстранилась, вызывающе глядя на него, то ли оценивая, то ли показывая себя, уверенная, что неплохо выглядит в белоснежной кофте, короткой черной юбке (из-под которой под порывами ветра выглядывали белые трусики), выставив вперед правую ногу, словно демонстрируя аккуратные белые, почти взрослые туфельки…

– С пионервожатой?.. Подумаешь… В меня один художник взрослый влюбился…

– А я целовался…

– А он меня на руках носил…

– Потому что ты легкая, – неожиданно заявил Сашка, чувствуя волнение и противоречивое желание.

Сумерки становились все гуще, хорошо видимый отсюда паром уже начинал терять очертания, а звуки разносились над водой все отчетливее. На той стороне возле лодок купалась парочка. Мужчина в воде обнимал женщину, и сюда отчетливо доносился ее воркующий голос…

Сашка вдруг понял, что изменилось в Беликовой. Многообещающий блеск ее глаз неудержимо манил, вызывал сердцебиение, и он, не в силах сопротивляться этому зову, протянул руку, намереваясь дернуть Беликову за короткую косу (в которую превратились две привычные косички), но неожиданно для себя нежно провел по волосам ладонью, вдохнул тонкий запах прогретых душистых трав и, теряя ощущение реальности, быстро впился губами в полураскрытые алые губы Беликовой (оказавшиеся неожиданно сладкими) и тут же, отстранившись, выпалил:

– Целоваться интереснее…

Беликова отвернулась, ничего не говоря, прошла к скамейке (с которой когда-то они с Катькой наблюдали за тонущими одноклассниками) и негромко сказала:

– Ты мне нравишься, Саша… Но тебе же нравится Катя?.. Хотя она тебя совсем не любит…

– А я, может быть, ее тоже не люблю, – с вызовом произнес он, подойдя к скамейке, и, стоя напротив, стал разглядывать округлившиеся плечи, длинную, тонкую (вызывающую неведомое прежде чувство нежности) шею и вытянутую вперед красивую ногу в очень даже красивой туфельке. И признался: – Ты мне сейчас тоже нравишься…

– Больше, чем пионервожатая?

– Пионервожатая?.. – хмыкнул он. – Она – старуха. Это я так…

Мне нравилась в Смоленске одна девчонка, за ней все парни там ходят, – вдруг вспомнил он Ольгу. – Дерутся даже из-за нее.

– И ты тоже дрался? – вскинула глаза Беликова.

– Я?.. – Сашка помедлил. Вспомнил Толю-боксера и сказал: – Дрался… С хахалем одним, взрослым… Привязывался к ней…

– Правда? – Беликова вскинула глаза, вытянула шею, раскрыла рот, и Сашка, наклонившись, чмокнул ее в теплые сладкие губы, потянул ее за руку.

– Пойдем, погуляем. – И деловито добавил: – Он от нас сбежал…

– Так ты был не один?

В голосе ее прозвучало разочарование.

– Я тебе говорю, он взрослый. Боксер, – обиженно произнес Сашка, отпуская ее руку, но она не позволила, перехватила своей, горячей, сильно сжала и шепотом, прижавшись к нему, спросила:

– Ты страдаешь?

– Почему? – удивился он.

– Ну как же, разлука, – протянула она. – Ты – здесь, она – в Смоленске…

– А у нее там есть парень, – смутился Сашка.

– Значит, она тебя не любила, – сделала вывод Беликова. – А я о тебе вспоминала. Даже когда меня на руках носили… А ты обо мне?

Она остановилась, приблизила лицо, и он не отвел взгляда, кивнул, потому что сейчас ему казалось, что он действительно вспоминал о ней, хотя на самом деле ни разу даже не подумал.

– Врешь, – вдруг сказала она, увернувшись от поцелуя, но руку не отпустила, решительно повела за собой на улицу, мимо Катькиного дома, к каменному мостику, за которым жила. И здесь, уже в полной темноте, остановившись у калитки, сама обхватила его за шею и поцеловала долгим до головокружения поцелуем и ускользнула, прошелестев: «До свидания», оставив Сашку в растерянном и радостном возбуждении…

Он чувствовал себя окрыленным, сильным, уверенным, ему даже захотелось заглянуть к угрюмым братьям Григорьевым, в маленьком оконце которых тускло светилась керосиновая лампа, – теперь он их совсем не боялся.

Он не мог не зайти к Вовке Короткому.

Тот согласился прогуляться, сообщив, что наработался за день, но все-таки они прошлись по берегу. Он без особого интереса выслушал Сашку и веско резюмировал все услышанное: