Провинциал

Вот, например, мы встречались с Клинтоном. В апреле 1996 года. Там было много народу: Зюганов, Явлинский, Лебедь, Селезнев, Лужков, Чубайс, Россель и еще несколько человек. Каждый рассказывал президенту США либо о своей программе, либо о тяжелом историческом пути России. Видимо, это показалось достаточно назойливым президенту, которому до наших проблем далеко. И я ему сказал:

- Вот у вас выборы будут осенью, господин президент. И, пожалуй, эта проблема должна волновать вас больше, чем наши президентские выборы. И наблюдая, как у вас предвыборная кампания идет, думаю, что вы, скорее всего, победите. Не потому, что вы - очень хороший президент Соединенных Штатов, а потому, что ваш главный конкурент, Роберт Доул, очень похож на Брежнева.

А Клинтон отвечает:

- Это ничего не значит. Вот, например, сидящий здесь товарищ Зюганов и его соратники могут проголосовать и за такого кандидата. И таких в Америке немало.

Конечно, это не анекдот. Но все равно смешно.

Газета "Нью-Йорк Таймс" описала этот случай именно как анекдот.

АВТОМОБИЛЬ

Любимая игрушка. Хотя признаюсь: я - наездник. Я ничего не понимаю в автомобиле. В том, как он устроен. То есть я знаю, что там есть карбюратор, есть цилиндры и так далее. Но как это все работает - я, совершенно как дикарь, ничего не понимаю. И если, не дай Бог, что-нибудь случится, то единственное, на что я способен, это поднять руку в ожидании сердобольного водителя, который остановится и поможет.

К счастью, пока мне не нужно ничего этого делать, потому что рядом всегда сидят люди, знающие что к чему.

Моя личная машина - "Жигули", шестая модель. Ни разу не выезжал на ней. Зачем, если у меня есть персональная машина? Дело в том, что у меня есть охрана, и я не могу ездить на "Жигулях". Может быть, я продам эту машину и куплю "Волгу".

Но больше всего мне нравится "Mitsubishi-Pagero". Не потому, что я преклоняюсь перед японскими машинами, а просто потому, что она очень отвечает моему духу. И духу российских дорог.

В принципе, автомобиль, кроме удовольствия, - еще и дополнительная степень свободы. Я абсолютно не считаю автомобиль роскошью или излишеством. Нет. Хотя за свободу иногда приходится платить. Однажды я был в Сент-Луисе по приглашению конгрессмена Гепхарта. И мы там попали в двадцатимильную пробку. Причем мы не знали, какой длины пробка. И только вертолет, который летал над нами, объясняя водителям, куда надо разъезжаться, объявил, что пробка длиной в 20 миль рассосется не ранее чем через три часа.

Это - плата за свободу и независимость, когда свобода и независимость доведены до абсурда. А в Америке "автомобильная свобода" доведена до абсолютного абсурда. В каждой семье - много автомобилей. Они мешают друг другу на дорогах. И люди перестают чувствовать себя свободными. Они готовы пересесть на метро.

Кстати, многие европейские люди тоже это понимают. Хотя в Европе такой широты, как в Америке, нет. И машины там поменьше размером. Там считается нескромным иметь большие, медленно двигающиеся лимузины.

Для России, с ее контрастами, очевидно: нам до этого расти и расти. Но я считаю, что прогресс России, с ее гигантскими просторами и широтой, безусловно, связан с автомобилями и автомобилестроением. Абсолютно уверен в этом.

Ельцин говорит о том, что нужна общенациональная идея. Конечно, трудно технократическую идею сделать общенациональной. Но можно окрасить ее в подходящие тона.

"Дороги и храмы"? Да. Здесь под "дорогами" можно понимать практически все. И средства передвижения, и возможность общаться, и что угодно вплоть до "пути мысли". Эта идея как общенациональная могла бы быть для России очень близкой и понятной. И, я думаю, это все равно произойдет. Само собой.

ТЕЛЕФОН

Телефон, в принципе, очень противная штука. В том смысле, что создает очень нервозную обстановку. Особенно на работе. У американцев, например, принято звонить только в определенное время. В остальные часы люди стараются друг друга не беспокоить. У нас такого нет, звонят с утра до вечера. Мне очень нравится позиция Солженицына: по-моему, он два раза в жизни по телефону говорил.

По телефону нельзя вполне понять человека. Хотя любые деловые вопросы можно решить, тем не менее это технократическое средство общения, которое явно не способствует гуманизации общества.

Без домашнего телефона, конечно, прожить нельзя. Для меня программа телефонизации нижегородцев - одна из самых важных и любимых. Люди не должны самым унизительным образом десятки лет ждать права на такое элементарное удобство.

Наша программа "Нижегородский телефон" дала фантастические результаты: в этом году, то есть за половину 1996 года, мы установили столько телефонов, сколько за весь 1994 год. Это та сфера деятельности, где происходит бум.

У нас в России, особенно у пожилых людей, отношение к телефону трепетное. Может быть, это последняя игрушка, которая остается в жизни. Особенно когда люди уже не могут ходить и встречаться с другими людьми.