Провинциал. Книга 3 (СИ)

И если он будет недостаточно откровенен, то, вполне возможно, ему придётся сдавать дорогостоящий билет и переносить свой отлёт на более позднее время.

Аполлинарий Александрович даже запретил себе думать о том, что по результатам этой беседы отлёт вообще может не состояться в связи с его задержанием для дачи более развёрнутых показаний. А там и до задержания в качестве подозреваемого недалеко может оказаться.

Им потихоньку овладевала тихая паника, эти намёки… Давящие стены, выкрашенные казённой краской… Да и эта ведьма с изумрудными глазами и змеиной улыбкой…

И тут Аполлинарий поймал себя на том, что беззастенчиво разглядывает чиновницу, проявляя к ней совсем уж не деловой интерес.

Дама, кстати, хоть и была суховата, но дурнушкой отнюдь не была. И грудь у неё была вполне себе ничего, это он тоже отметил…

Хотя, если начистоту, то лучше думать о женских сиськах, нежели со страхом оценивать вероятность оказаться на каторге…

Госпожа Забелина же, с понимающей улыбкой наблюдавшая за Дратвиным, угнездившимся на низенькой табуретке с раздвинутыми для устойчивости коленями, видимо, пришла к выводу, что клиент созрел:

— А расскажите-ка вы мне, дорогой Аполлинарий Алексеевич… — при звуке её голоса Аполлинарий тряхнул головой, пытаясь избавиться от неожиданно охватившего его вожделения.

На него снизошла уверенность в том, что от тех ответов, что он сейчас сформулирует, будет зависеть его будущее.

Глава 14 Вопросы, ответы и шаг вперед

— … про то, как вы воевали против Антонова, — Алевтина чуть склонила голову к правому плечу, всем свои видом демонстрируя, что с нетерпением ждёт от Аполлинария пространного повествования.

Аполлинарий Александрович же предпочёл бы другой вариант построения беседы. Ему было бы гораздо легче отвечать на прямые вопросы.

Так как он, не без оснований, полагал, что подробный рассказ может обратить внимание любознательной чиновницы на те моменты, которым она первоначально не придавала большого значения и обсуждения которых он хотел бы избежать.

А это может, в свою очередь, повлечь за собой и более подробные расспросы и вообще, здорово усложнить его, и без того шаткое, положение.

И, вспомнив про себя навязшую в зубах мудрость о том, что молчание — золото, осторожно предложил дознавательнице:

— А может быть вы обозначите те конкретные моменты, которые вас интересуют? — он улыбнулся Алевтине, постаравшись вложить в эту улыбку весь запас своего мужского обаяния, — а то, знаете ли, я тогда действительно рискую не успеть на регистрацию…

Алевтина Афанасьевна выслушала эту просьбу, вздохнула и милостиво согласилась на эту просьбу:

— Хорошо, пойду вам навстречу, — и многозначительно посмотрела на Аполлинария, да так, что по спине у него пронёсся табун крупных мурашек, — тогда, постарайтесь припомнить, сталкивались ли вы с какими-нибудь, — она немного задумалась, — странностями?

— Господи, — подумал Дратвин, почувствовав, как вдруг стало горячо в паху, — что она со мной делает? Я же сейчас с ума сойду от желания обладать ею… Ведьма… Как есть, ведьма…

Он наморщил лоб, пытаясь отвлечься от скабрезных мыслей и всё-таки припомнить все странности и труднообъяснимые события, имевшие место быть во время боевых действий. Их оказалось удивительно много, но начать он решил с самого начала:

— Первая странность, — это гибель моего нанимателя, Василия Силыча Троекотова, — наткнувшись на вопросительный взгляд аквамариновых глаз, он нервно сглотнул, и попытался пояснить, в чём он, собственно, увидел странность, — дело в том, что Троекотова достали даже в бункере. А прорваться снаружи в это убежище против желания того, кто находится внутри, было совершенно нереально. По крайней мере теми силами, которыми Антонов штурмовал поместье. Тем не менее, судя по полученным ранениям, Троекотову пришлось сражаться, хотя умер он от разрыва аневризмы, да…

— Спасибо, — в голосе дознавательницы Дратвин с удивлением уловил нотки благодарности, — вы уверены в том, что это было действительно невозможно? — и она впилась в Дратвина колдовским взглядом.

— Да, — неожиданно для себя хриплым голосом ответил Аполлинарий, против своей воли ощупывая глазами спортивный торс Алевтины, особое внимание уделяя налитой груди, которая казалась ему всё более и более соблазнительной.

— Что со мной? — недоумевал он, — как ей это удаётся?

Алевтина же довольно улыбнулась тонкогубым ртом и написала несколько строк на листочке бумаги, который лежал перед ней. После чего опять посмотрела на Дратвина из-под полуопущенных пушистых ресниц.

Его от этого аж передёрнуло… А она, сполна насладившись смятением, проступившем на лице Аполлинария, с улыбкой превосходства перевела взгляд на его рефлекторно сжимающиеся пальцы…

Дратвин же совершенно не понимал, что с ним творится и прилагал поистине титанические усилия к тому, чтобы выглядеть, всё таки, как цивилизованный человек, а не как перевозбуждённый бабуин.

— Продолжайте, продолжайте, — промурлыкала Алевтина, почувствовав, что теперь может невозбранно вить верёвки из допрашиваемого.