Провинциал, о котором заговорил Париж

— Ну что же, попытаемся, как истинные христиане, дать еще одну возможность покаявшемуся грешнику… — самую чуточку ласковее сказала госпожа де Кавуа. — Д'Артаньян, если вы обманете мои ожидания, я буду беспощадна. По-настоящему. Все, что я вам обещала, будет пущено в ход, и даже более. Людей, не оправдавших доверия, не стоит и щадить… Вы готовы следовать моим указаниям?

— Всецело.

— Вы немедленно развяжетесь с Луизой Бриквиль.

— Клянусь.

— И нынче же днем съедете оттуда.

— Обещаю.

— Отныне вы незнакомы с Пишегрю и его шайкой…

— Уже незнаком.

— И не станете связываться с им подобными.

— Обещаю.

— Вы будете играть только в достойной компании… а месяц-другой, пока все не забудется, лучше вообще не играть.

— Клянусь.

— Вы будете посещать бордели… ну, скажем, не чаще раза в неделю — а месяц-другой вообще не будете туда ходить.

— Я уже забыл туда дорогу… — сказал д'Артаньян. И воскликнул с ужасом: — Надеюсь, вы не собираетесь запретить мне драться на дуэли с королевскими мушкетерами?

— Пожалуй, это вам можно разрешить, — подумав, сказала госпожа де Кавуа. — Но соблюдайте при этом должную осторожность…

— Клянусь, — сказал д'Артаньян, с радостью отметивший, что понятие «должная осторожность» — чересчур расплывчатое и лишено четких формулировок.

— Ну вот, мы вроде бы ничего не упустили… — задумчиво подвела итог госпожа де Кавуа.

Д'Артаньян ничуть не удивился бы, заставь она его в завершение прочитать изрядное количество «Pater Nocter» и «Ave Maria»[17], наложив форменную епитимью, — но госпожа де Кавуа при всей своей суровости все же не зашла настолько далеко, чтобы присваивать себе права и прерогативы духовного лица. Спасибо судьбе и на том…

— Оноре! — громко позвала госпожа де Кавуа.

С похвальной быстротой появился почтенный седой дворецкий и выжидательно поклонился.

— Оноре, — не мешкая, сказала хозяйка. — Вы подобрали господину д'Артаньяну подходящие квартиры, как я наказывала?

— Разумеется, мадам… Жак и Анри с утра обходили прилегающие кварталы… — Он достал из-за обшлага камзола листы бумаги и близоруко поднес к глазам. — Улица Ла Арп, неподалеку от Сорбонны…

— Это не подходит, — сказала госпожа де Кавуа. — Тамошние студенты — не самая лучшая компания для молодого человека в подобных обстоятельствах.

— Возле отеля Люин…

— Там очень уж близко игорный дом.

— Улица Сен-Жак, восемнадцать, неплохие комнаты…

— Кто хозяева? И кто там еще живет?

— Нотариус с супругой и дочкой девятнадцати лет…

— С дочкой? — насторожилась госпожа де Кавуа. — Девятнадцати лет? Нет, и это не годится… Неужели все?

— Есть еще улица Могильщиков, одиннадцать. Владелец — почтенных лет галантерейщик, его жена служит кастеляншей в гардеробе королевы… Дочки нет, у них вообще нет детей…

— Кастелянша в гардеробе королевы… — задумчиво повторила госпожа де Кавуа. — Наверняка пожилая особа… Что ж, это, пожалуй что, нам подходит… Вы слышите, д'Артаньян?

— Разумеется.

— Вы все поняли? Нынче же днем вы переберетесь на улицу Могильщиков, в дом номер одиннадцать, к… Как там его зовут, вашего галантерейщика, Оноре?

— Бонасье, — без запинки ответил дворецкий. — Его зовут Бонасье.

— До чего плебейская фамилия… — сказала госпожа де Кавуа. — Однако это не имеет никакого значения. Так даже лучше. Уж наверняка почтенная пожилая кастелянша королевы не станет для вас, милейший д'Артаньян, очередным подводным камнем…

— Ну разумеется! — с готовностью ответил гасконец, сразу же представивший себе старуху ханжеского вида, с четками в руках, высохшую и неприветливую.

— В таком случае, отправляйтесь перевозить вещи.

— Непременно…

— Что же вы топчетесь?

Д'Артаньян, в тщетных попытках оттянуть неизбежное, столь решительные перемены в жизни, крутой поворот в судьбе, осмелился даже не на робкий протест, а на почтительное замечание:

— Название улицы, дорогая госпожа де Кавуа, очень уж мрачное и — угнетающее…

— Ничего, вам не повредит, — безапелляционно сказала госпожа де Кавуа. — Живут же люди даже на улице Дыбы — и не слышно что-то, чтобы это оказалось для них каким-то зловещим предзнаменованием. Есть вот, кстати, старинное поверье: тот, кто поселится рядом с кладбищем, будет жить долго и счастливо.

— У нас в Беарне нет такого поверья…

— А в Париже есть. Постойте-постойте… — у госпожи де Кавуа был вид человека, внезапно озаренного великолепной идеей. — Может быть, вы и правы… В том смысле… А почему бы не поселить вас у нас в доме, любезный д'Артаньян? Уж тогда вы будете у меня на глазах, и я смогу как следует заняться вашим воспитанием. У меня на шее — шесть детей, орава бестолковых слуг, которыми постоянно нужно руководить, да вдобавок любимый муж — но я чувствую в себе достаточно сил и умения, чтобы заняться еще и вами…

— Уж это несомненно, — пробормотал себе под нос гасконец.