Провинциальная история

Но не поправишь же.

Не теперь, когда в спину пялятся. И Эльжбета Витольдовна заставила себя сидеть прямо. Ничего, вот отъедут… и вообще… верно Марьянушка говорит, со свеями заигрывать не стоит, еще то племя, хуже магов будут.

Возчик свистнул, и лошадка приняла с места.

А Марьянушка, шляпку поправивши, поинтересовалась:

— А скажи-ка, милейший, что у вас в городе-то деется?

 

[1] Удивляться не стоит, весьма долгое время мужчины использовали макияж точно также, если не больше, чем женщины. Пудрой скрывали и оспины, и морщины, подкрашивали глаза, губы да и в целом ухоженность являлась признаком человека состоятельного и благородного. Хотя да, мода скорее западная.

Глава 34 О девиц нахождении, визитах гостевых, а также некоторых неприятностях, что случаются в дороге

Глава 34 О девиц нахождении, визитах гостевых, а также некоторых неприятностях, что случаются в дороге

 

Женщина не доверяет женщинам. Мужчина не доверяет женщинам. Никто не доверяет женщинам.

 

«О коварстве ведьмином, или Семь примет, как распознать ведьму»

Трактат, писаный бывшим купцом, а ныне монасем-подвижником Василием Незрячим, со слов наймудрейшего наставника его Никона Отверженного, обретающегося на Марьиной пустоше едино Божьими милостями и подношениями добрых людей.

 

Забравшись на подоконник, Стася прикрыла глаза. На коленях устроился Бес, который рокотал, успокаивая.

В доме же…

Стало людно.

Что-то падало, что-то громыхало, то тут, то там раздавался громкий голос Басеньки, освоившейся весьма быстро. Ей отвечала подруженька, порой до Стаси доносился слабый лепет несостоявшегося любовника, которому было поручено ответственное дело чистки лотков.

То есть цветочниц.

…а еще готовки.

Мойки полов и иных, несомненно, важных, требующих вдумчивого мужского подхода, дел.

— За ними ведь придут, — сказала Стася, когда молчание стало невыносимым. — И чем я вчера думала?

— Умр? — Бес повернул голову.

— Вот-вот… девчонкам по пятнадцать… в голове пусто и сказки. Надо было просто домой отправить, а теперь… служба. Они мне дом разнесут с этой службой.

— Не разнесут, — Евдоким Афанасьевич руки потер. — Дом крепкий.

Это, наверное, должно было успокоить.

— Ах ты ж иродище лупоглазое! — взвыла Басенька совсем уж близко, Стася и сама подпрыгнула, и Бес, и Евдоким Афанасьевич вздрогнул. — Да чтоб у тебя руки твои кривые отсохли! Чтоб тебя скрючило и не раскрючило…

— Полагаете?

— Шкаф был старым, но посуду жаль… — Евдоким Афанасьевич окинул Стасю взглядом. — Там от гости идут. Принимать станешь?

— А есть варианты?

— Есть, — он провел призрачным пальцем по подоконнику, на котором стала собираться пыль. Вот ведь… три сотни лет дом простоял и ничего, а теперь стало быть заклятье спало и пыль появилась.

В душе вяло шелохнулась совесть, напомнивши, что, будь Стася человеком порядочным, она бы за порядком следила. Но тут же смолкла, зная, что Стася — человек так себе, скорее уж беспорядочный.

— Тропы как открылись, так и закроются. Только пожелай.

Сказал и сгинул.

Только донеслось сверху:

— Оденься прилично.

Стася вздохнула.

Закроются… и что дальше? Сидеть тут? И как долго? И… смысл? Ладно, котиков она прокормит, убирать тоже есть кому, но… но почему-то мысль, что до конца своих дней ей придется сидеть в этом вот доме, с сорока котами — пока с сорока, но взрослеют они рано — совершенно не вдохновляла.

— Девочки! — кричать было неудобно, да и Стасин голос терялся в просторах древнего особняка. — Оставьте вы его… идите сюда.

Как ни странно, её услышали.

И про гостей не удивились. Покраснели только.

— Тятечка едет, — Басенька вдруг разом растеряла прежний запал. — Ругаться станет, небось…

— И мой, — вздохнула Маланька, носом шмыгнувши. И рукавом пропыленным его утерла. — А то и розгою погрозит…

— Точно…

И друг на друга глянули, чтобы в следующее мгновенье на колени бухнуться:

— Спаси, матушка-ведьма!

Вот же ж…

 

Гостей она встречала на ступенях.

Девицы, когда поняли, что отправлять домой их не станут, хотя видят местные боги, Стася бы с превеликим удовольствием избавилась бы от лишних в доме людей, вновь сделались деловиты и серьезны.

Переодеться помогли.

И вновь Стася чувствовала себя… да куклой чувствовала, которую крутили-вертели, одну за другой тряпки натягивая, которых вдруг взялось откуда-то.

Но девицам понравилось.

Особенно летник, который то одна, то другая тишком щупали, губами шевелили и головами кивали важно, дескать, хорош.

А вот на волосы опять платок накинули.

Для приличия.

Соблюли или нет, Стася так и не поняла, но на всякий случай старалась лишний раз не шевелиться, все чудилось, что стоит дернуться, и съедет этот платок со всею красотой куда-нибудь на выщербленные ступени.

Меж тем день набирал силу.

Солнышко пригревало, в шелках становилось жарко, а под платком и вовсе чесалось. Стася никогда-то шапок не любила, а тут…

Но она стояла.

Ждала.