Провинциальная история

— Дело не в том, что эволюционируют, — сложное слово он повторил по слогам, что вызвало усмешку, которую захотелось стереть. Что он о себе возомнил, этот маг? — Они не оттого эволюционируют, что новое постичь охота, а оттого, что старое теряют. Уже потеряли. Нынешние ведьмы… в них не осталось ни воли, ни желаний собственных. Их… разводят, как разводят соколов или там собак, подбирая подходящие пары. И вы сами с удовольствием бы в том поучаствовали. Да только не вышли.

Целитель покраснел.

А стало быть, заявку в Ковен подавал. Получил отказ? Или, скорее, встал в очередь, ожидая, пока сыщется та, которую назовут ему подходящею.

— Это… разумно.

Второй-то маг смотрит, и не понять, что в глазах его.

— Разумно, — согласился Тадеуш, сам не понимая, отчего губы его в усмешке растянулись. — Разумно… да только сила все одно уходит. Их. И ваша.

— Это… еще не доказано.

А то, будто позволят что-то доказать.

—   В   мире  силы  почти  и  не  осталось,  —  Козелкович  поглядел  на  собственные   руки.  Короткопалые,   темные,  мужицкие   какие-то.   Аннушку   они  донельзя   раздражали,  постоянно   про  перчатки   напоминала. А вот ему в перчатках страсть, до чего неудобно было. — И настоящих ведьм тоже. Матушка моя, помнится, говорила, что, в клетке живя, и чудесный сирин в курицу превратится. Поэтому Волков и не позволил дочь забрать… точнее, позволил, но как вернулась, так и принял. И дом свой закрыл. Дед сказывал, что некогда здесь весь ковен стоял с Верховною ведьмой во главе, да только пройти дальше опушки им не удалось. И магам… что тогда, что после. Много их было, желавших добыть сокровища, да ведьмин лес не так и прост.

И оборонит.

Защитит.

Может… может, случится чудо и не оборвется последняя нить рода?

— Значит, остается ждать? — уточнил тот безымянный маг, в окно поглядывая. За окном была темень кромешная. Но и она казалась живою.

— Ждать, — согласился Тадеуш. Знал бы кто, до чего тяжело ему давалось это вот ожидание. Но… лес не обидит дитя.

Лес…

Шумел вдали, и в шелесте его листвы слышалась песня, та самая, слова которой Тадеуш некогда знал, но потом позабыл.

Бывает.

Глава 12 Где ведьма попадает в ведьмин лес

Глава 12 Где ведьма попадает в ведьмин лес

 

…какая бы баба ни была, молодая или старая, красивая или страшная, умная аль глупая, знай, — всё одно по сути своей любая баба — ведьма.

Откровение, постигшее Апанаса Гапончика, несчастливо женившегося в четвертый раз, по возвращении домой после трехдневного отдыха.

 

Спала Стася плохо. Впрочем, не удивительно. Она так и не сумела привыкнуть ни к размерам этого дома, который был слишком велик, пуст и потому страшен, ни к спальне, любезно предоставленной Евдокимом Афанасьевичем, ни…

В общем, ни к чему.

Она ворочалась в огромной кровати, на которой помимо Стаси уместились бы все котики, да еще бы и место осталась. Прислушивалась к шорохам, вздохам и скрежету, ко всем звукам, которыми наполняются даже скромные городские квартиры, что уж говорить об особняках. Изнывала от духоты под пуховым одеялом, ворочалась, пытаясь не провалиться в пуховую перину, разглядывала черный балдахин и пыталась уговорить себя, что все это, начиная с балдахина и кровати и заканчивая миром, существует.

Что она, Стася, не сошла с ума от одиночества.

С людьми ведь случается.

Но она не сошла с ума, а… сгорела. Наверное. Там. Вместе с бабушкиным домой и… мама обрадуется, получив в наследство не только участок, но и Стасину квартиру. Или не обрадуется? Или, может, она все-таки Стасю любила? Хотя бы немного?

Стася вздохнула.

И села в кровати.

Потерла глаза и ничуть не удивилась, когда темнота блеснула зеленью.

— И как ты умудряешься пробираться сквозь запертые двери? — поинтересовалась больше потому, что молчание стало невыносимым, нежели и вправду надеясь получить ответ.

Бес с легкостью запрыгнул на кровать, но укладываться не стал, заворчал, как показалось, укоризненно.

— Жалуюсь, да? — Стася дотянулась до кота и почесала его за ухом. — Я жива. Ты жив. И котята. И… что мы здесь оказались, это ведь везение, да? Иначе сгорели бы… точно сгорели бы.

Она поежилась, вспоминая ту ночь, которую, признаться, вспоминать совсем не хотелось.

Кот заурчал и попятился.

— И дом хороший. И хозяин. И мир этот… могло бы быть хуже, да, я понимаю, просто… я здесь чужая.

— Мрру-м, — сказал Бес и рванул простынь когтистой лапой, а потом спрыгнул на пол и повернулся к Стасе задом.

— Что? Надо уходить? Собираться?

Как тогда, ее затопила паника, напрочь лишив возможности думать. Бес вздохнул. И Стася вдруг успокоилась.

— Только мне, да?

Здесь ей как-то… понималось, что ли? И она осознала, что идти действительно надо и, желательно, побыстрее, потому что… почему, Стася так и не поняла, но с кровати слезла, натянула старые джинсы, за которые держалась с каким-то самой не понятным упрямством, и сказала:

— Веди уже.

Волосы она пригладила.

Мало ли…