Провинциальная история

Нет, сам Ежи тоже князем числился, но давно уж не испытывал иллюзий по поводу собственного титула, от которого пользы была — красивая строка на визитной карточке да возможность из всех невест, матушкою сватаемых, выбирать тех, что породовитей.

Нет, эти князья были иными.

Ежи кожей ощущал эхо древней силы, что скрывалась под домом, и удивлялся тому, что не слышал его прежде, что место это, спрятанное от людей — а теперь он не сомневался, что прятали его весьма старательно — за столько лет не приманило нового хозяина.

Или…

Хозяйку?

Ведьма провела ладонью по волосам, которые сзади оказались еще короче, чем спереди. И Ежи было несколько неудобно смотреть на лысоватый ее затылок.

…а в городе лавка имеется, где париками на западную манеру торгуют, все больше, конечно, парадными, сразу в прически уложенными, но если попросить, то и косу сделать могут.

Только как бы ведьме сказать, чтоб не обиделась?

Вдруг да предложением своим он, Ежи, напомнит о человеке, что обошелся с нею… недобро. Попался бы этот человек Ежи…

Девочку он увидел первой.

И ничуть не удивился. Верно, устал уже удивляться, только порадоваться и смог, что жива… и хорошо бы ей до утра живою остаться.

— Лилечка? — Ежи отстранил ведьму и подхватил дитя на руки. До чего же легкая…

…Аннушка, о которой помнилось весьма смутно, тоже была невесомой, до того, что и мальчишкою Ежи умел ее поднимать.

Девочка приоткрыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — она улыбнулась светло и ясно.

И сердце защемило позабытой уже болью. Надо же, а казалось, что отпустил, изжил, смирился…

— Давайте в дом, — ведьма тяжко вздохнула и дверь открыла. — Только, пожалуйста, осторожнее. На котят не наступите…

— Батюшка ругается? — тихо спросила Лилечка, обнимая шею тонкими ручонками.

— Волнуется.

Пара ступеней.

И порог.

Неприятное ощущение, будто вновь на его, Ежи, смотрят. В огромном холле пусто и сумрачно. И от сумрака этого разглядеть дом не выходит, разве что понять, до чего же он огромен.

Высокие потолки.

Лестница, что разбегается на два крыла.

Балюстрада скорее угадывается, нежели видна. Также угадывается и рисунок, выложенный на полу.

…волк ощерился, будто предупреждая, что не стоит сюда заглядывать тем, кто задумал недоброе. И сам дом, взбудораженный появлением людей, тоже недоволен.

Он живой.

Не разумный, нет, но определенно живой. И подчиняясь желаниям ведьмы, дом пробуждается, зажигая один камень за другим.

— Боги пресветлые, — раздраженный голос заставляет Ежи обернуться, и руки сами собой складываются оборонным знаком. — И кого ты из лесу притащила?

— Это маг… верховный, — ведьма выглядела виноватой.

А призрак…

…не призрак. И только человек, далекий от магической науки, мог совершить подобную ошибку: взять и перепутать призрака и воплощенную душу.

— Это… Евдоким…

— Евдоким Афанасьевич, — соизволил представиться тот, кто добровольно отказался от посмертия. — Князь Волков.

— А это… Ежи… тоже князь.

— Курбинский, — добавил Ежи, подозревая, что фамилия его на Волкова впечатления не произведет. Так и вышло, тот лишь фыркнул презрительно.

Наверное, будь Ежи по моложе, обиделся бы.

В университете обижался, когда кто-то из тех, кто и вправду князья, позволял себе подобное.

— И верховный маг… — ведьма почесала своего зверя за ухом.

— Верховный маг? Этот… мальчишка? — Евдоким Афанасьевич изволил воплотиться за спиной Ежи, и от резкого изменения векторов силы потянуло холодом. — Канопень, конечно, никогда-то большим городом не был, но чтобы так… до чего докатился мир!

— А это… Лиля, правильно?

Лилечка кивнула.

— Она потерялась. А потом вот нашлась…

Вновь повеяло холодом.

И подумалось вдруг, что с призраком Ежи справился бы, случалось встречаться, а вот воплощенная душа — дело другое, и сил его малых не хватит даже на то, чтобы запереть эту самую душу в камне-ловушке.

Если б вдруг оказался этот камень, совершенно случайно, да в кармане.

Но карманы были пусты, а дом… древние дома имеют свой характер, так поговаривали, и не каждого принять готовы, и оттого столица строилась да перестраивалась, особенно Белый город, который давно уже перестал белым быть.

— Ну не выгонять же их посреди ночи, — привела ведьма аргумент, самой ей показавшийся веским. И по тому, как тяжко вздохнула душа — знать бы, кем был при жизни этот самый Евдоким Афанасьевич — Ежи понял, что выгонять их не станут.

До утра.

— Гостевые покои там, — ответили им, махнув куда-то в сумрачные глубины дома.

— Благодарю, — Ежи отвесил поклон, которому наверняка не хватало изящества.

— Не стоит, маг… боги пресветлые… это — и верховный маг…

Душа захохотала, и голос ее, отраженный стенами, ударил. К щекам прилила кровь, стало вдруг неимоверно стыдно, хотя ничего-то стыдного Ежи не делал.

И вообще…

— Батюшка волнуется, — тихо-тихо произнесла девочка, глядя на душу снизу вверх и столь жалобно, что и та смутилась. Во всяком случае, смех оборвался.

И вправду, надо бы вестника послать, если не князю — все ж Ежи не столь близко знаком, чтобы ставить собственную метку, — то хотя бы Анатолю.