Провинциальная хроника начала осени

– К Пифею, – повторил Гилл с тем же странным выражением. – Не нужно туда ходить. Они… Ну, нет уже их там, совсем их там нет…

Он вскочил на коня и, горяча его криком, поскакал с площади. Несколько всадников с неприметными лицами, державшиеся во время разговора поблизости, помчались следом. Нида наконец-то успокоилась, только всхлипывала временами.

– Хранители нашего покоя тешатся какими-то новыми забавами, – сказал Гомер с ироническим уважением. – Я вас покидаю, друзья, работа ждет. Давно уже пишу о странствиях Одиссея.

Майон подумал, что еще сегодня утром Гомер пренебрежительно подвергал сомнению подлинность рассказов об Одиссее. Однако задумываться и вслух высказывать удивление не стал – побаливала голова, азарт и напряжение схватки прошли и давали о себе знать ушибы.

– Ох, не люблю я нашего красавчика, – прищуренным взглядом проводил Назер Гомера. – Так-таки и не люблю.

– Но ведь это Гомер! – Эант напоминал взъерошенную птицу, бросившуюся заслонять гнездо с птенцами от оскаленной морды охотничьего пса.

– Никто не спорит – Гомер. Только с чего ты взял, что к талантливым людям нельзя испытывать нелюбовь? Уважение к таланту и любовь к человеку – разные вещи. Как ты думаешь, Майон?

– Не пойму, куда ты клонишь, – хмуро сказал Майон.

– Это оттого, что голова у тебя болит. – Назер блеснул великолепными зубами. – Подумай как-нибудь на досуге, не вызывает ли у тебя смутного беспокойства наш добрый школьный приятель Гомер. Что ты вздрогнул? А-а, ну правильно…

Он проследил взгляд Майона и тоже понял, что не годится вести такие разговоры при Эанте.

– Ты загляни как-нибудь ко мне в мастерскую. Клянусь огнем, найдется о чем потолковать.

– Подожди. – Майон догнал его, оглянулся на Ниду и Эанта и сказал очень тихо: – Я сейчас подумал – ведь этот твой воин не просто сраженный в бою солдат. Я не могу отделаться от впечатления, что он символ человека, бесславно павшего за неправое дело.

Лицо очень красивого сатира стало строгим и навевающим тревогу.

– Я не сомневался, что ты умница, Майон.

– Но все же?

– А тебе никогда не приходило в голову, что Троянская война – не более чем кусок дерьма?

И снова холодное лезвие, как давеча, при виде монумента, вошло в сердце.

Глава 6 Она была прекрасна

Майон поднимался по одной из дворцовых лестниц медленно, в раздумье. Во дворце он бывал не раз на больших приемах, но впервые гонец сообщил, что славный царь Тезей приглашает аэда Майона. А ублаготворенный несколькими монетами (и наверняка порадовавшийся случаю щегольнуть всезнанием, как это обожает мелкая дворцовая сошка), доверительно шепнул, что царь Тезей приглашает лично его, Майона, а никакого приема, ни большого, ни малого, как гонцу совершенно точно известно, не ожидается, так что речь может идти лишь о разговоре с глазу на глаз. Это было неожиданностью. Наверняка Тезей несколько раз слышал его имя, но неужели запомнил настолько, чтобы вызвать во дворец?

Он вошел, поклонился не без волнения: он уважал и любил этого человека – победителя Минотавра, реформатора и государственного мужа, спутника Геракла в походах, удальца, когда-то похитившего, а потом благородно отпустившего совсем еще юную Елену Прекрасную; спустившегося некогда в Аид и дерзко объявившего владыке подземного царства, что пришел ни более ни менее как похитить его жену (после чего несколько лет томившегося в Аиде в заточении). Словом, жизнь Тезея была насыщенной и бурной, дававшей пищу для ума и тем, кто оценивал его деятельность как воина и созидателя, и романтически настроенным юнцам, уважавшим бесшабашность и молодечество, и творческим людям – как исходный материал. Жизнь его, безусловно, была небезгрешна, но Майон знал от астрономов, что и на солнце есть пятна, а от философов – что идеала не существует.

А вот старик, сидевший рядом с Тезеем как равный, был Майону незнаком: старик с широким добрым лицом, совершенно седой, но чернобровый, с синими ясными глазами.

– Вот это и есть наш аэд Майон, – сказал Тезей, ответив на приветствие. – Многое обещает.

– Что ж, многое обещать – привилегия молодости, – сказал незнакомец. Конечно, не все обещания впоследствии сбываются, но в отношении этого юноши ты прав, я читал все, что им написано. Майон, я – Нестор, царь Пилоса. Слышал о таком?

Майон молча поклонился, не было нужды напрягать память – Нестор Многомудрый, мозг и дух Троянской войны, организатор и вдохновитель, наряду с полководцами разделивший триумф.

– Слышал, – утвердительно сказал Нестор. – Да, были времена. А остался скучноватый старик. Я узнал, Майон, что ты собираешься писать о Троянской войне. Благородное стремление, ибо…