Провинциальная «контрреволюция»

Однако уже первые стычки с врагом в июне 1919 г. перечеркнули надежды на легкую победу белых войск. Дальнейшие же события и вовсе положили конец еще не успевшему начаться масштабному летнему наступлению. Неожиданно для белого и союзного командования красноармейцы стали оказывать довольно упорное сопротивление. Так, 20 июня в бою за деревни Троица и Топса на Северной Двине, где белые и союзные войска одержали победу, захватив в плен около 500 красноармейцев и убив еще более сотни, они, в свою очередь, также потеряли около ста человек убитыми и ранеными[838]. Одновременно с усилившимся сопротивлением врага на Север стали проникать все более определенные сведения о сокрушительных поражениях колчаковской армии. Их распространению немало содействовали красные листовки, которые большевистские патрули разбрасывали в прифронтовой полосе. Кроме того, начавшийся в конце весны вывод с Севера американских и французских контингентов, казалось, подтверждал, что положение Северного фронта крайне непрочно. Под влиянием слухов, что белое наступление бесполезно и только приведет к ненужному кровопролитию и даже что дни самой Северной области сочтены, белые солдаты стали отказываться идти в атаки, и бывали случаи перехода к противнику.

Как и в предшествовавшие месяцы, восстания чаще случались в тех частях, где значительный процент составляли пленные красноармейцы. Однако представление о непрочном положении фронта способствовало выступлениям и в прежде надежных частях. Первым тревожным сигналом стало восстание роты Дайеровского батальона Славяно-британского легиона, сформированного из пленных красноармейцев и заключенных губернской тюрьмы. Получив приказ выйти на боевые позиции, рота восстала в ночь на 7 июля. Около 150 человек из состава батальона, убив спящими офицеров полка, перешли к противнику. Хотя командование немедленно разоружило остатки батальона, отправив на тыловые работы, а 11 пойманных участников выступления были показательным образом расстреляны перед строем солдат, белое руководство не смогло предотвратить дальнейших волнений в армии[839].

Спустя всего две недели под влиянием слухов о том, что красные прорвали фронт и что командование скрывает сведения о поражениях, гоня солдат на верную смерть, восстал 5-й Северный полк, прикрывавший Онежское направление. Убив и частично захватив в плен офицеров, группы солдат перешли к красным. Большинство же разошлись по домам, так как стояла горячая пора сенокоса. Восстание обнажило правый фланг белых позиций, позволив красным занять город Онегу. Более того, оно прервало сухопутную связь между Архангельском и Мурманом, поставив под угрозу снабжение Северной области и ее связь с внешним миром через единственный на Севере незамерзающий порт Мурманск[840]. До белого руководства доходили сведения о готовившихся восстаниях в других полках, которые удалось вовремя предотвратить. В итоге в июле 1919 г., вместо того чтобы руководить наступлением, северные военачальники, по словам полковника Н.П. Зеленова, «или ожидали восстания, или подавляли уже прорвавшееся»[841].

Июльские восстания, вызванные тревожными слухами и стечением обстоятельств, не были показателем особой непрочности белого фронта или непопулярности северного правительства. Подобные выступления периодически случались во всех армиях в годы Гражданской войны. И столь же неожиданно, как и волнения в войсках, всего спустя несколько недель вновь произошло упрочение Северного фронта. Под влиянием известий об успехах деникинского наступления дезертирство из архангельской армии почти прекратилось, и войска опять начали пополняться перебежчиками от врага. Тем не менее июльские восстания предопределили исход летних боев 1919 г. на архангельском фронте. Они положили конец попыткам белого руководства перейти в масштабное наступление. Также они послужили последней каплей, убедившей союзное командование в необходимости скорейшей эвакуации войск Антанты с Севера России.