Провинциальная «контрреволюция»

В Архангельске, как в большинстве городов провинциальной России, падение монархии в феврале 1917 г. означало не кульминацию острого политического кризиса, как это было в Петрограде, а лишь его начало[151]. Первые новости о событиях в столице пришли в губернию вечером 28 февраля по железнодорожному телеграфу и через служащих дороги стали распространяться по городу. Рассказчиками о революции в Петрограде были и вернувшиеся оттуда солдаты, сопровождавшие из Архангельска эшелоны с военными грузами. На следующий день, 1 марта, на имя городского головы В.В. Гувелякена поступила официальная телеграмма от председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, сообщавшая о создании Временного комитета Думы и содержавшая обращения комитета к народу и армии. К позднему вечеру уже весь город знал о событиях в столице, а на следующий день местные газеты пестрели телеграммами о действиях Временного комитета Государственной Думы, о переходе частей Петроградского гарнизона на сторону восставших, о создании Временного правительства и Совета рабочих и содатских депутатов[152].

Все последующие дни Архангельск напоминал потревоженный улей. 2 марта по городу с революционными песнями и флагами национальных цветов, перевернутыми красным полотнищем вверх, ходили рабочие судоремонтных мастерских и порта, к которым присоединялись горожане и солдаты воинских частей. На следующий день с флагами и барабанным боем маршировали воинские части и матросы флотского экипажа. В воскресенье, 5 марта, демонстрации и митинги захлестнули весь город. А через три дня архангелогородцы торжественно встречали из Петрограда членов Государственной Думы, в присутствии которых на молебне в кафедральном соборе был зачитан манифест Николая II об отречении от престола. Кульминацией торжеств стал праздник 10 марта. Несмотря на накрывшую город оттепель, из окрестностей, с Соломбалы, Бакарицы и Маймаксы, по непрочному льду реки в центр потянулись процессии с красными знаменами, бантами и кокардами красного цвета. Так как огромный Троицкий собор, где проходило торжественное богослужение, не мог вместить всех желающих, служба велась прямо на Соборной площади. Двадцатитысячная толпа обывателей обоего пола и всякого возраста заполнила площадь и прилегающие кварталы по Троицкой, Соборной и Воскресенской улицам. После богослужения парады, митинги и торжества продолжались в разных частях города до позднего вечера[153].

Февральская революция была для современников намного более важной вехой, чем Октябрь 1917 г. Так называемая «великая бескровная» революция[154], встретив горячее сочувствие солдат и матросов, женщин, рабочих, архангельских обывателей и крестьян, вызвала мгновенную политизацию населения и смела традиционную систему власти. Ей на смену пришли революционные органы управления, которые в Архангельской губернии, в отличие от Петрограда, не выстроились в две противостоящие друг другу структуры власти, тяготевшие к Временному правительству и Петроградскому совету. Напротив, они были чрезвычайно тесно переплетены между собой, нередко имели одних и тех же руководителей и, как правило, действовали сообща, стремясь создать авторитетную местную власть в ответ на углублявшееся безвластие в центре страны[155].

Прежняя администрация губернии перестала существовать почти мгновенно. По стечению обстоятельств в конце февраля 1917 г. губернатора С.Д. Бибикова и главноначальствующего Архангельска и водного района Белого моря адмирала Л.Ф. Корвина не было в городе. Их заместители не решились надолго задерживать известия из Петрограда и вскоре предложили свои услуги Временному правительству. Но уже 6 марта телеграмма из Петрограда передала управление губернией Архангельскому городскому голове В.В. Гувелякену. В уездных городах власть перешла к городским головам и представителям местной интеллигенции, назначенным уездными комиссарами[156]. Впрочем, Гувелякен, жаловавшийся на преклонный возраст и загруженность городскими делами, через полтора месяца с облегчением передал полномочия бывшему управляющему государственными имуществами губернии Н.И. Беляеву. Тот спустя некоторое время сдал кресло губернского комиссара своему помощнику В.В. Шипчинскому[157]. В военном управлении главные действующие лица сменяли друг друга с неменьшей быстротой. Заместивший Корвина на посту главнача адмирал С.А. Посохов уже в апреле передал пост присланному в губернию Н.П. Савицкому. Но этот черниговский либеральный земский деятель (и отец будущего эмигрантского идеолога евразийства П.Н. Савицкого), получив у архангельских гражданских и военных чинов прозвище «тормоз Вестингауза» и «человек в пиджаке» за свою нерешительность и нерасторопность, через несколько недель сдал дела эсеру Е.И. Сомову. И лишь последний смог продержаться на посту до весны 1918 г.[158]