Провинция (сборник)

А вот и выходящая к Невскому улица Малая Конюшенная, в недалёком советском прошлом улица Софьи Перовской. Старой постройки дом. Массивная входная дверь. Широкие каменные ступени винтовой лестницы. Квартира на втором этаже. Звонок ударный, в виде тяжёлого кольца. На той же площадке вторая дверь, но уже с рядом кнопок сигнализации.

– Николай?

Совсем маленькая старушка в накинутой на плечи пуховой шали.

– Наклонись! Дай тебя поцелую. Проходи. Чемодан свой затаскивай. Сюда проходи. Тут твои апартаменты.

Высокий потолок. Длинный коридор, вдоль которого три двери комнат. Последняя перед кухней дверь его комнаты. Комната узкая, как вагон трамвая, с одним окном, выходящим на улицу.

– Вот тут и будешь жить. Я телеграмму от Саши получила, к приезду твоему приготовилась.

– Это тебе, тётя Женя, подарок с Урала.

Николай достал из чемодана двухлитровую банку с мёдом.

– Узнаю! Лесной, зелёный! Я ведь помню его с тех ещё пор. Помню…

Она задумчиво рассматривает банку, молчит. Поставив банку на стол, прижимает руку к груди, закрывает глаза. Открыв глаза и глубоко вздохнув, улыбается.

– Не обращай на меня внимания, Николай. У меня такое иногда бывает. Иди в ванную, мойся, и в гостиную.

Гостиная. Следы былого благополучия. Блестящее чёрным лаком пианино. Акварельный портрет дамы пушкинской поры под стеклом на стене. Муж тёти Жени коренной питерец. Вместе с родителями пережил блокаду. По окончании военного училища был направлен в Пермь. Здесь пересеклись судьбы лейтенанта Константина Мещерина и выпускницы пединститута Евгении Пинаевой.

Николай рассматривает написанное готическим шрифтом на чашке, и тётя Женя это замечает.

– Чашка – память о нашей оккупации Германии.

– Какой оккупации? Это немцы оккупировали почти половину Союза!

– А советские войска в Восточной Германии после Победы? Как это можно назвать? Я с Константином Васильевичем служила там. Он по своей части, а я машинисткой и переводчицей. Так вот знаю, как немцы нас «любили». Потом как-нибудь расскажу тебе поподробнее. Ты мне скажи, почему решил учиться в железнодорожном институте.

– Наследственное. Отец в СЦБ работал до пенсии.

– Да, там у нас все связаны с железной дорогой. Помню эту станцию. Глушь, от которой хотелось сбежать. И сбежала! А теперь ты сбегаешь?

Николай промолчал. Не сбежал он, всё по-другому. Но тётю не стал разочаровывать.

– Спасибо, тётя Женя! – Николай поднялся из-за стола. – Пойду обживать свою хату.

– Учти, племянник! Ужинать будешь со мной всегда. Моей пенсии на двоих хватит. И никаких возражений! В субботу и воскресенье обед за этим столом.

Прошло совсем немного времени, как вернувшаяся после московской олимпиады известная в посёлке бегунья Ленка поняла, что она станет матерью. Посёлок маленький, и скоро если не все, то многие узнали, что у Ленки появится «дитя многих народов». И оно родилось, это дитя – смугленькая черноглазая девочка, не похожая на свою родню, русоволосую, сероглазую. Виноват в этом был красавец-спортсмен, то ли кубинец, то ли испанец. Назвали девочку Людмилой. Милой. Она и вправду была очень милой смуглянкой, только в первом классе школы понявшей, что она не такая, как все. И она добилась от матери признания, что её отсутствующий отец не космонавт, не полярник, и не геолог, надолго покинувший её с матерью, а мужчина другой южной страны. Этот факт поднял Людмилу в собственных глазах. Она решила быть первой. Во всём! Она училась только на «отлично», бегала быстрее мальчишек, прыгала в воду с верхней площадки вышки. Взгляда её чёрных глазищ не выдерживали взрослые. А своих сверстников она за людей не считала. О Петербурге подробно узнала от приезжавшего в посёлок к соседской старушке Вадима, внука, тоже девятиклассника, на каникулы.

Василий, женившись на Елене, удочерил Милу и любил её, как родную, как и своего сына Мишу, тоже смуглого и темноглазого. Работал он трактористом, выпивал, как и все мужики в посёлке, но был добрым и покладистым. Решение Людмилы уехать одобрил сразу. «Тебе, дочка, там и жить, не в нашем отстойнике. Красавица ты… Помогать будем, сколько сможем».