Проводник

Матвей осекся на полуслове. В этот же момент поезд тронулся, и вокзал с перроном медленно поплыли мимо.

В купе вошел проводник.

Это был мужчина лет пятидесяти, довольно высокий и широкоплечий, он выглядел моложаво, несмотря на седую щетину на широких скулах. Серая форма проводника хорошо сидела на нем. Аккуратная стрижка, на носу узкие очки в тонкой красной оправе. Он присел рядом с Матвеем, аккуратно поправив брюки. Носки проводника были такого же цвета, что и оправа очков. Ксения молча смотрела на проводника. Она, как и Матвей, хорошо его знала. Повисло молчание.

Потом знакомый голос, и знакомая фраза:

— Нужно выбрать. Матвей, тебе нужно выбрать.

Взгляд Ксении метался между Матвеем и проводником. Она рассмеялась, коротко и испуганно.

— Ксения, — сказал Матвей, — простите, я не закончил то, о чем говорил. Я тоже выбираю. Как и вы. Не часто, раз в месяц может быть, мне снится этот вагон и два человека… Кстати, а где второй? Или вторая? — он обратился к проводнику.

— В соседнем купе. Он спит. Но можешь разбудить. Если захочешь.

— Подождите, — быстро заговорила Ксения, — это что, теперь выбирает этот… Матвей… Между мной и еще кем-то? Матвей, вы же знаете, я вам все рассказала, я росла практически без родителей, я хочу ребенка, я хочу быть счастлива… — ее голос предательски дрогнул. — Я столько пережила, я заслуживаю! Это неправильно! Не может быть все напрасно! Пожалуйста, прошу вас! Я больше не буду жаловаться, я буду радоваться каждому дню… Матвей, пожалуйста, оставьте меня! Вы должны меня оставить!

— Извините, — Матвей встал, стараясь не смотреть на Ксению, протиснулся мимо проводника к выходу из купе. В коридоре он схватился за поручень, чтобы не упасть — поезд набирал ход и вагон сильно качало. Вагон скрипел, кряхтел и вопил, казалось, что его тащат на своих плечах демоны, для которых это была тяжелая ноша, они спотыкаются, раскачивая его, бьют в ярости по днищу и подвывают от напряжения.

«Тяжело как-то все сегодня», — подумал Матвей.

Он слегка приоткрыл дверь в купе рядом. Замер, всматриваясь в лежащую на койке фигуру. Из соседнего купе доносилась скороговорка Ксении, которая в чем-то убеждала проводника. Ее речь, словно горный ручей, быстрая, сбивчивая, разбивалась о тяжелые, короткие и редкие фразы проводника. Матвей шагнул внутрь, осторожно закрыл за собой дверь. Мысли неслись по кругу, и ему стало казаться, что этот круг превращается в воронку, которая его затягивает. Он сел напротив лежащего на койке.

На койке спал мальчик-подросток. Темные волосы взлохмачены, рука под подушкой, полуоткрытый рот. На руке браслет из кожи и деревянных бусин. Он таскал его уже год, практически не снимая, с тех пор, как купил в каком-то магазинчике сувениров в Турции.

В соседнем купе речь Ксении сменилась тихим плачем. Открылась дверь, Матвей бросил взгляд на силуэт проводника, подсвеченный лучами солнца.

— Я не могу не выбрать, верно?

Проводник промолчал.

— Выбор очевиден же, — сказал Матвей.

— Не спеши. Подумай о той истории, которую тебе рассказал Ксения. Ты должен это учесть. Ее выбор привел ее к тебе.

— Я уже все понял. Сегодня все не так… И все-таки выбор очевиден. Он будет жить, — кивнул Матвей на подростка. — Я выбрал.

Проводник ждал продолжения.

— Умрет Ксения.

Проводник не двигался и молчал.

— Можешь мне не говорить как, я не хочу этого знать.

Дверь в купе резко закрылась. Матвей вздрогнул, и бросил взгляд на мальчика. Но тот продолжал спокойно спать. Вагон покачивался, скрипел и дрожал. Чашки, такие же, как и в купе Матвея, дребезжали на столике. Поезд продолжал набирать ход.

* * *

— Ты проспал, вставай.

Света тормошила Матвея за плечо.

— Да, сейчас, — утреннее солнце заливало летним теплом спальню. Он перевернулся и, полуоткрыв глаза, наблюдал за игрой пятен света на стене. В ушах затихал гул уходящего поезда.

— Митька, опоздаешь же на работу. И Даню нужно подбросить к школе, у него сегодня контрольная, опаздывать нельзя. Я пошла завтрак вам готовить.

Матвей встал и побрел в ванную комнату. Долго разглядывал себя в зеркало, потом принял душ, побрился. Когда он вышел, его встретил запах жареного бекона и кофе.

— Доброе утро, семейство, — сказал он, входя в кухню.

— Доброе утро, садись, через минуту завтрак будет, — отозвалась Света, выключая кофеварку.

Данила никак не отреагировал на приветствие. Последние майские школьные дни были очень тяжелыми для него, и, мрачно ковыряя омлет вилкой, он уныло размышлял о сегодняшней контрольной работе по русскому языку. Обычно такое поведение злило Матвея. В такие моменты он ощущал, что его изнутри наполняет гнев и прорывается жёсткими и колючими словами. Но не сегодня. Сегодня он ощущал безмятежность.

— Даня.

Что-то в голосе отца заставило Данилу поднять голову. Он вопросительно смотрел на Матвея.

— Я хочу кое-что сказать. Во-первых, я тебя очень люблю.

Данила перестал жевать. Он уже и не помнил, чтобы отец так с ним говорил.

— А во-вторых, я предлагаю прогулять школу, — Матвей откинулся на спинку стула, наслаждаясь произведенным эффектом.