Проводник

Куратор кратко выслушал привязку координат и попросил подождать денёк.

— Будем проверять. Наш человек уже в пути.

— Только у меня есть одна маленькая просьба, — замялся Макс.

— Да, слушаю.

— Если найдёте, можно поставить эту фотку рядом с моей кроватью?

— Кхм… Можно конечно, только зачем? Мне крайне неудобно об этом говорить, но ты же…

— Да-да, я помню. В коме. Глупо конечно, но пусть фото будет рядом. Что я, это всегда я, несмотря ни на что.

— Хорошо, Макс. Обещаю. Знаешь, что-то мне не нравится твой кислый настрой. Пожалуй, пора тебя занять настоящим делом. В общем так. Если реальность подтвердится, даю тебе пару суток на решение всех тамошних неоконченных дел, а потом тебя ждёт работа.

— Та самая общечеловеческая? — улыбнулся Макс.

— Человечней некуда, — усмехнулся Алекс. — Всё, до связи.

Глава 11

Утирая платочком заплаканное лицо, молодая женщина в траурном наряде неловко прикрыла массивную дверь и понуро побрела по улице, едва не наступив на шляпу со скудной мелочью. Сочувственно глянув вслед, Макс машинально поправил накладную бороду и тяжело вздохнул.

Вот так, кому траур, а кому мать родная. Если не знать, что за домик, подумаешь что это похоронное бюро, а не контора прожжённого ростовщика. И причём не классического финансового спекулянта, по типу деньги, драгоценности, навар. Судя по историческим архивам, господин Бюэль не гнушался ничем, даже залогом любого, хотя бы мало-мальски ценного имущества. Как выяснилось, вплоть до скрипки и смычка.

Вспомнив ночную беседу, Макс невольно усмехнулся, насколько был ошарашен.

— Как-как? Скрипка и смычок? Вы что там, спятили? Вообще-то я уже настроился снова вкручивать мозг какому-нибудь финансовому воротиле!

Казалось, Алекс даже несколько смутился.

— Макс, честно говоря, я не понимаю такой бурной реакции. Кажется, я уже не раз тебе говорил, что целью проекта является именно спасение всемирного наследия.

— Всемирного наследия? Какие-то паршивые скрипка и смычок? И всё? И ради этого я полезу в пожар?

— Макс, чем ты слушаешь? По-моему я как раз наоборот строго-настрого запрещал тебе лезть в пожар! Или всё повторять заново?

— Не надо. Слушай, Алекс. Давай от печки. Где цимес?

— Что?

— Ай, я говорю, ради чего это всё? Что в этой скрипке? Золото, брильянты? Просто зная вашу контору…

— Ладно, — обречённо сдался Алекс, — скажу. Ты словно этот, как же это по-русски… А, вот, репейник! В общем, ты прав. Это действительно непростая скрипка. Имя Антонио Страдивари тебе о чём-нибудь говорит?

— О, вот это уже теплее, — оживился Макс. — Так бы сразу и сказал. А то наследие, Юнеско… И сколько вы намерены слупить?

— Макс, нельзя же быть таким циничным…

— Ой, я вас умоляю! Так сколько?

— Хорошо. От двух до пяти миллионов долларов, в зависимости от даты изготовления. Судя по нашим данным, эта скрипка одна из последних, созданных мастером после своего шестидесятилетия, так что…

Макс удивлённо присвистнул.

— Ого! Значит, пять миллионов. Да, не мелко. Вот теперь понятно. Ну, а смычок?

— Что, смычок?

— Ты неоднократно заострял на нём внимание. Подозреваю, что такая трогательная забота тоже неспроста. Сколько?

Алекс удручённо вздохнул.

— Макс, с тобой совершенно невозможно беседовать о прекрасном. Сразу всё сводишь к презренному злату… Ладно, так и быть. Это тоже непростой смычок. Работа самого Франсуа Ксавье Турта, стоимость на аукционе Кристи в Нью-Йорке колеблется от ста пятидесяти до трёхсот тысяч долларов. Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство?

— Вполне. Теперь хоть знаю, ради чего под пули лезу. Скрипка мне душу греть будет. Ну и смычок прихвачу, так и быть.

— Боже мой! — простонал Алекс. — Ну какие ещё пули? От кого ты собрался отстреливаться?

— Шутка. Ты лучше мне вот что скажи. Вроде вы стараетесь категорически не вмешиваться в прошлое, а тут такое явное воздействие. Или я чего-то не понимаю?

— Да, не понимаешь. Смотри, на самом деле всё очень просто. Скрипка пропала в одна тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году, так? Факт зафиксирован. Следующую сотню лет она так и будет оставаться как бы нигде. То есть никак не влияет на прошедшие со дня пропажи причинно-следственные связи. Нет, и нет. Разве что сожаление для специалистов. Факт её появления в двадцать первом веке станет фактом именно двадцать первого века. Таким образом, если план удастся, мы снова явим миру давно утерянную в веках музыкальную реликвию, ничуть не влияя на прошлое. Чудесная случайная находка, какие иногда случаются и без нашей помощи. Теперь понимаешь?

— Да, вполне логично. Неплохо вы там всё завернули.