Проводник

Ли неожиданно серьезно, по-царски, кивнула. Даже лицо ее изменилось на секунду, и мне показалось, что я вижу перед собой тонкое серебристое лицо с узкими светло-зелеными глазами под сияющим обручем на лбу. Я стряхнул наваждение, мотнув головой и сплюнув под ноги. Потом еще чутка поплевал просто так, чтоб никто ничего такого не подумал, и мы втроем стали выбираться из лесопарка.

— Пара переходов, и мы были б уже у цели… — вздыхала театрально Ли.

— Расслабься, не в театре, — я усмехнулся в ее сторону. Как же, охи — вздохи… поверю я ее трагизму… Видели бы вы ее пару часов назад.

— Мне просто иногда хочется вспомнить о том, что я женского рода. А женщины — ранимые и чувствительные создания.

— Трогательно… — только и заметил Сан Саныч, и мы с ним разразились хохотом. Это сразу ослабило хватку напряженности в сложившейся ситуации, и мы даже начали шутить.

— Вот увидите, я его, как замечу, так сразу ка-а-а-ак…

— А я его сбоку, и по голове, и по голове, если она у него, конечно, есть…

— Блин, дети малые… — ворчал в нашу с Ли сторону Сан Саныч, — вояки мокроштанные… Кстати, а почему вы все «его» да «его»? Может это «она»?

Мы нерешительно замялись на месте. Хм… Действительно, а почему? Я лихорадочно стал вспоминать спектр существа. Но дело не шло. Отрицательные накрутки так и маячили перед глазами, а вот сама половая принадлежность как-то ускользнула от меня.

— Да какая разница… — начала было Ли…

— Э, нет, не скажи. — Сан Саныч прищурился, — коли дамочка идет по следу, то, скорее всего, это дела Вашего Двора, милая принцесса.

— И ничего такого я в последнее время не творила, чтоб за мной так целенаправленно бегать. И пальцами-то не шуршу…

Комната была столь мала, что головой мы практически задевали потолок. Старые деревянные балки подпирали хилую крышу. В затянутое пылью окно еле-еле пробивался свет снаружи. Пахло высохшими травами и дымом. Под потолком висел спящий Стик-Ай, летучий кровопийца с развернутыми ушами.

Место пахло неумолимой волей и силой. Нас семерых с разных пределов Системы согнали сюда для обучения контактному бою в зыбком пространстве. Здесь, за пределами этого дома, все менялось сообразно мыслям существующих здесь жителей. Если в твердой реальности между мыслью и ее воплощением проходит достаточно времени, чтобы можно было успеть затормозить или повернуть вспять раскрывание физической формы задуманного, то здесь мыслеформа распускалась как фикус в теплой и влажной оранжерее. Чуть подумал — хлоп — и готово, получи — распишись.

Единственным самоосознающим жителем этой прелестной планетки был Махм-Атма, старик, давно отошедший от дел Учитель, который один только и мог в безопасности жить здесь. Полный контроль ума и воли позволяли ему держать участки местности в достаточно неизменном виде, а легкие перемены его даже забавляли.

— Здесь я не даю себе расслабиться, — отвечал на удивленные вопросы он, — дряхнуть, как старое дерево где-нибудь на отшибе — не по мне. А здесь я постоянно чувствую себя на передовой. Расслабишься чуть — и чайник с кипятком уже ледяной глыбой окажется.

Мы стояли гуртом, привыкая к обстановке, и осторожно перемигивались и шептались…

— К делу! — отрезал Махм-Атма наше шушуканье, — дорожку видишь? — обратился он к стоящему впереди меня мальчику и указал ему за окно.

— Вижу, — ответил тот.