Проводник

– Ближе! Ближе! – мне казалось, что в голосе старика звучат нотки раздражения. – Совсем еще мальчишка… Ближе подойди!

Я, словно загипнотизированный, сделал еще несколько шагов, и застыл на краю кровавой лужи, башней возвышаясь над стариком.

– Наклонись! Наклонись! – старик явно злился. – Наклонись же!

Наконец я повиновался. И тут произошло самое страшное. Старик открыл глаза. И я увидел… что они светятся во тьме. Светятся! Но они не просто светились, это были глаза хищника – желтые глаза с узкими вертикальными зрачками. Я не в силах был шевельнуться, не в силах выпрямиться, отпрянув от этого чудовища. Я смог лишь закричать, завопить во все горло. То есть мне казалось, что я вопил. На самом деле из моего горла не вырвалось ни единого звука. Я лишь беспомощно открывал рот, выпучив глаза, словно рыба, выброшенная на сушу.

И когда я уже готов был, словно спринтер, сорваться с места, старик сел и ухватил меня за запястье костлявой рукой. Что я испытал в тот миг! Слезы потоком покатились из глаз, но я даже не помышлял вырываться. Что-то подсказало мне, что вырываться и сопротивляться бессмысленно. То что должно было случиться, случится, хочу я этого или нет.

– Ты еще и плакса, – зло прошипел старик, и еще крепче сжал мою руку. – Но тебе очень повезло. Я умираю, умираю вдали от дома и вынужден передать тебе то, что по праву должно было бы достаться человеку много достойнее тебя. Я передаю это тебе, потому что у меня нет выбора… – тут он замолчал. Свет, исходивший из его таинственных глаз на какое-то мгновение потускнел, но тут же вспыхнул с новой силой. – Тебе будет трудно, мальчик. Особенно трудно, пока ты не вырастешь, но ты… Ты… Ты не сможешь от этого избавиться. Только смерть освободит тебя. А чем станет мой дар для тебя, тебе решать… Помни, если ты поведешь себя как трус, если нарушишь порядок вещей, дар станет твоим проклятием, но он может и сотворить из тебя бога… И еще – опасайся четырех дам. Крестовая, отмеченная тобой, пройдет мимо, но поможет в трудный час. Бубновая предаст и, вернувшись, станет искать смерти. Червонная окажется слишком легкомысленной, чтобы помогать в твоем деле. Пиковая… пиковая будет любить, но любовь ее окажется роковой… Бойся четырех дам… Когда они уйдут, ты останешься один… Всегда бойся четырех дам…

Я запомнил эти слова на всю жизнь и, наверное, слово в слово повторю их тому, кто окажется рядом, когда придет мой час. Если, конечно, мне не суждено будет умереть в одиночестве или в кругу заклятых врагов.

А потом была вспышка. Мне показалось, что в ту руку, которую держал старик, ударила молния. Я отлетел метров на пять, врезался головой в какую-то бетонную конструкцию и потерял сознание.

* * *

Очнулся я, когда совсем стемнело. Голова раскалывалась. Еще толком не понимая, где я и что со мной, я начал осторожно ощупывать свое тело. Вроде все на месте, все цело, только на затылке вздулась огромная шишка, да глаза болят от того, что много плакал.

Вскочив на ноги, я огляделся. Я все еще был на этой распроклятой стройке, а ведь уже наступила ночь! Мама меня убьет. Наверняка она уже обзвонила все морги и отделения милиции. Да уж, тут простой головомойкой не отделаешься. А что я до сих пор тут делаю! Постепенно в моем сознании стала выстраиваться вся цепочка событий: встреча с Александром, купание в зловонном котловане, драка, таинственный старик… Как только я вспомнил о старике, ноги сами понесли меня прочь. Я мчался мимо смутно вырисовывающихся бетонных конструкций, бежал назад во двор, к свету, к людям. Никогда я так не бегал. Вот и забор, светящийся проем. Кулем вывалился я во двор, залитый светом одинокого фонаря.