Проводник

– Видеокамеры наблюдения? – поинтересовалась Ольга.

Я взглянул на небо. Тяжелые тучи, скользящие над землей, по-прежнему сочились влагой.

– Сильно сомневаюсь, что они сейчас ведут наружное наблюдение, но чем черт не шутит, – при этих моих словах батюшка сплюнул через левое плечо и перекрестился.(Какое дикое сочетание язычества и христианской религии!) – Постараемся действовать осторожно, – с этими словами я нырнул в дыру изгороди.

Ольга и батюшка последовали за мной.

За изгородью лежал девственный луг. Местность постепенно повышалась и в метрах ста от усадьбы переходила в подножие довольно-таки крутого холма на вершине которого собственно и располагалось строение – трехэтажное здание выполненное в довольно странной манере. Тут, без сомнения, угадывались элементы классического древнерусского зодчества, но было и еще что-то непонятное, почти неосязаемое и тем не менее странно чужеродное.

– Пошли что ли, – предложил батюшка поведя стволом обреза.

Однако я не успел ему ответить. Прежде чем я произнес «да» из травы в воздух взвилась черная тень. Обрез батюшки громыхнул и тень – скорее всего это был огромный черный пес – отлетела в сторону, сметенная доброй порцией дроби. Тут же в воздух взвилось второе тело. В воздухе его встретила автоматная очередь. Опустившись на колено, Ольга очередью расссекла надвое тело пса. Теперь ни о какой конспирации не могло быть и речи.

– Ну, пошли, теперь они о нас знают, – объявил я, остановив очередью третьего пса, скачками приближавшегося к нам.

– Божие невинные твари… – пробормотал себе под нос отец Михаил.

– И пусть горят в аду, те, кто подписал их на это неправое дело, – добавил я.

– Аминь, – и батюшка разрядил второй ствол обреза в очередного пса.

– Похоже, из вас выйдет неплохая команда, – заметила Ольга. – Пойдем к дому, а то тут сыро очень, – и закинув автомат на плечо она зашагала в сторону здания.

– Интересно, почему она ведет себя столь беспечно, – поинтересовался я у покемона. – Словно пули ищет.

– А больше тут псов нет, – ответил Тогот.

– И ты раньше не мог мне об этом сказать?

– А ты спрашивал?

– Гад ты все-таки, – не выдержал я. – Почему ты всегда действуешь, лишь согласно собственно выгоде?

– Если это было бы так, то я давно сменил бы хозяина. Сделал бы перевозчиком человека, реально оценивающего опасность.

– Ладно, я с тобой потом поговорю, – цыкнул я на покемона.

Здание монастыря издали походило на усадьбу помещика. Хотя может раньше, лет триста назад здесь и была усадьба. Большой центральный двухэтажный дом с колоннами, за которым, как сложенные крылья притаились два флигеля. Позади них располагались всевозможные служебные пристройки. Центральное здание, некогда внушительное, теперь выглядело убого, заброшено, штукатурка на колоннах местами осыпалась, и в угасающем свете дня казалось, что колонны покрыты отвратительными язвами. Часть окон во флигелях была выбита, часть заложена кирпичами. Металлическая крыша проржавела и издали казалось черной… Что там говорил мой покемон про Озерный монастырь?

Уже почти стемнело, когда мы подошли к входной двери, и я с большей опаской начинал смотреть на нашу ночную вылазку. Сидели бы сейчас где-нибудь в тепле, пили бы чай или что покрепче… Одно дело бороться с чудовищами при дневном свете, другое дело – в ночи, когда силы зла активируются. Однако, сейчас отступать было бы глупо, к тому же многочисленные факелы расставленные вдоль фронтона дома и лестнице, ведущей ко входу, в достаточной степени освещали место действа.

Но когда мы обогнули угол дома и вышли к главному входу, я понял, что во-первых появились мы вовремя, а во-вторых там, где надо.

Крыльцо – десяток широких ступеней ведущий к широкой двустворчатой двери – было залито кровью. А над самой дверью, там где раньше, видимо было распятие Иисуса, висел распятый монах. Он был приколочен к деревянному основанию огромными кривыми скобами. Одетый лишь в набедренную повязку, как и Христос, он потрясал воображение! Его лицо представляло собой не маску муки, страдания или отречения, а истинное творение Брома – полотно страха: глаза, округлившись, вылезли из орбит, и зрачки сузились, превратившись в игольные ушки; рот скривился, обнажив кривые, желтые зубы. Но это была не усмешка, не недоумение – страх исказил черты несчастного, вены на шее вздулись… Казалось, будь у него хоть капля жизни, он завопил бы так, что его крик услышал бы весь мир и узнал о его страхе и боли!

– По-моему, нас кто-то опередил, – с удивлением пробормотал я.

Батюшка опустился на колени и коснулся пальцем лужи крови.

– Почти засохла. Должно быть это случилось часа два-три назад.

– И вновь я собираю трупы, – пробормотал я.