Проводник

— Я знаю. Посмотри хотя бы на моего папу, — сказал он, уставившись на потолок и прижимая руки к животу. — Он несчастен. Он был несчастен из-за женщины в течение одиннадцати лет. Он, вероятно, собирается быть несчастным всю свою оставшуюся жизнь. Почему все то, что я когда-либо видел, должно заставить меня хотеть этого?

— Это не всегда так.

Он рассмеялся надо мной.

— Откуда тебе знать? Насколько я знаю, ты даже никогда не целовалась с парнем.

Я вздрогнула и отодвинулась от него. Я знала, что он не пытался нарочно причинить мне боль, но то, что напоминал мне о том, как я застряла в психиатрической больнице, в то время как он развлекался с половиной девчонок в Лоун-Пайне, жалило не меньше.

Кэш замолчал, вероятно, поняв, что он сказал. Он вздохнул и провел пальцами по волосам.

— Эм, прости. Это было слишком трусливо для меня, чтобы говорить такое.

— Все в порядке. — Я кусала губы, думая о доске прошлой ночью. И о Финне. А если серьезно, то какой парень захочет встречаться со мной? Я была разгуливающим паноптикумом. Единственный парень, который когда-либо смотрел на меня так, будто я была чем-то большим, чем сумасшедшая или просто друг, был мертв. — Я знаю, что я испорченная.

— Это не в порядке, — сказал он. — Ты только подожди. Ты начнешь с чистого листа, когда мы поедем в колледж в следующем году. Парни будут ломиться в дверь твоего общежития. Я, конечно же, буду надирать им всем задницы, но, по крайней мере, там будут возможности.

Дверь спальни распахнулась, и Кэш вскочил. Мама стояла в дверях, темные круги обрамляли ее голубые глаза.

— Что тут происходит? Ты знаешь, мальчикам не разрешено здесь присутствовать после девяти.

Я села и вздохнула.

— Он не мальчик. Он — Кэш.

— Мальчикам? — Кэш поднял бровь. — Ты даже разговариваешь с кем-то помимо меня? Держу пари, ей пришлось счистить пыль с того правила.

Я закатила глаза.

— Заткнись.

Мама вздохнула и зажала переносицу, так она отбивалась от головной боли.

— Иди домой, Кэш. Ты больше, чем желательный гость в приемные часы, но если я поймаю тебя здесь снова позже, я поговорю с твоим отцом.

Кэш глянул в окно в сторону своего дома.

— Я… думаю, я пойду, увидимся завтра, Эм.

Я кивнула, пытаясь не улыбнуться. Это был наш код: «я буду ждать снаружи, пока твоя мама не ляжет спать, прежде чем я прокрадусь обратно и лягу рядышком».

— Прости, — сказала я, как только осталась наедине с мамой. — Мы просто смотрели кино. Это не такое уж и большое дело.

Мама обессилено прислонилась к дверной раме и выглядела на каждый год своего возраста. Без обычной кофейной дозы было легче ее прочитать. Она волновалась. И сходила с ума.

— Милая, тебе больше не девять лет. Ты не можешь быть с тем мальчиком всю ночь. Что скажут соседи, увидев, как он вползает в твое окно посреди ночи?

Я вздохнула и начал накручивать прядь волос, которые лежали на моем плече.

— Он и есть сосед, мама.

Она всплеснула руками.

— Я не в настроении для этого сегодня вечером. Завтра у меня ранняя встреча.

— У тебя ранняя встреча или еще одно свидание?

Слова прозвучало горше, чем я ожидала, но это было так. Она смотрела в пустой холл. Он казался настолько пустым без папы. Все чувствовалось пустым. Я просто хотела, чтобы она заполнила эту пустоту кем-то другим.

— Прошло два года, — сказала она мягко. — Я не могу всегда быть одно только потому, что ты хочешь, чтобы я такой была.

— Это не то, чего я хочу.

Она обернулась, ее глаза заблестели.

— Тогда что тебе нужно? Потому что я пытаюсь найти способ быть счастливой. Я не понимаю, почему ты не можешь тоже попытаться найти его.

Я уставилась в пол.

— Я действительно хочу, чтобы ты была счастлива. Я просто… я скучаю по нему.

Она вздохнула, и несколько секунд спустя я почувствовала, как ее ладонь поглаживает меня по затылку.

Она поцеловала меня в лоб.

— Я тоже скучаю по нему, но он не вернется. Это ужасно, и это не справедливо, и нет ничего, что я могу сделать, чтобы исправить это. Ты не собираешься быть счастливой, пока не сможешь научиться отпускать. Пока ты не прекратишь жалеть, что ты не умирала вместе с ним.

Иногда правду было намного труднее слышать, чем ложь. И слышать правду от мамы было похоже на лимонный сок, капающий на открытую рану. Когда я больше ничего не сказала, она встала, качая головой.

— Спокойной ночи, Эмма.

— Спокойной ночи, мама.

Она выключила свет, и тьма поглотила комнату. Я сжалась в комок, лежа на боку, чтобы зажать боль в моей груди. Я лежала и думала о папе. Думала о Финне и молилась, чтобы он вернулся. Я лежала и лелеяла боль до тех пор, пока Кэш не лег около меня.

— Хочешь, чтобы я спал на полу, в случае если она вернется?

— Нет.

Его рука задела мою руку, и это было похоже на лед. Я резко отодвинулась, чтобы создать пространство, и почувствовала, как он проскользнул под стеганое одеяло.

— Эй, — прошептал он.

— Что?

— Ты достала доску для спиритических сеансов, не так ли?

Я прижала лицо к подушке.

— Как?

Он хихикнул, и его лопатки ударились об меня.

— Коробка торчит из-под твоей кровати, Эйнштейн.

Я съежилась.

— Да. Я пыталась.