Проводник смерти

Муха мысленно усмехнулся. Все его чувства сейчас дремали: он больше не испытывал ни страха, ни раскаяния, ни надежды, временно превратившись в автоматическое устройство, перед которым стояла единственная задача: выбраться из этой передряги целым и невредимым. Мент что-то замыслил что-то очень недоброе, судя по его подлой физиономии, - но у Мухи было одно преимущество: Нагаев практически ничего о нем не знал, сам будучи видимым почти насквозь и понятным, как сигнал светофора. "Тварь продажная, - думал Муха, растирая запястья, которые вовсе не болели, - мусорюга, я тебе устрою сюрприз."

Он снял с вешалки и протянул Нагаеву свою куртку.

Капитан ощупал и охлопал ее со всех сторон и, убедившись, что в ней не припрятано оружие, вернул Мухе. Муха оделся и первым вышел из квартиры. На лестничной площадке он наконец закурил и остановился, поджидая возившегося с норовистым замком капитана.

- - Три оборота, - подсказал он, с удовольствием дымя сигаретой.

- Не учи ученого, - буркнул Нагаев. Он повернул ключ еще раз, и тот, наконец, вышел из скважины, где, как казалось капитану, засел намертво.

Пока Нагаев ковырялся в замке, Муха вызвал лифт.

Они погрузились в кабину и без приключений спустились на первый этаж.

- Не дрейфь, скалолаз, - ободряюще сказал Нагаев, когда они вышли на крыльцо. - Мент, который тебя впервой повязал, он вроде второй мамки, так что мы с тобой теперь - не разлей вода. Ты меня до самой смерти не забудешь.

- Интересно получается, - задержавшись на верхней ступеньке, задумчиво сказал Муха. - Кто только к человеку в мамки не лезет! Какая-нибудь докторша в детской поликлинике, потом учительница, потом старшина в армии, а там, глядишь, и мент - и все мамки, и все, что характерно, именно вторые, а не третьи или, допустим, восемнадцатые.

- Пошли, пошли, - потянул его за рукав Нагаев.

- Нет, постой. Раз уж мы теперь родственники, я тебе должен открыть одну тайну.

- Тайну? - левая бровь капитана уползла под кепку, выражая сомнение.

- Государственной важности. Ты знаешь, что у меня есть правительственные награды?

- Да ну?! Ну, и что это меняет?

- Для тебя, капитан, это меняет очень многое.

Очень может статься, что буквально все. Знаешь, за что у меня награды?

- Да за Афган же, наверное, - равнодушно предположил Нагаев - Да погоди, капитан. Что ты торопишься, как голый в спальню? Дай напоследок воздуха глотнуть. Я ведь еще не все сказал. Про Афган - это ты верно догадался. А род войск угадать можешь?

- Десантура, что ли? - с нескрываемым презрением спросил Нагаев.

- Нет, - покачав головой, ответил Муха. - Не угадал. - Спецназ ГРУ Генштаба. Ты оштрафован на одно очко.

- Чего? - слегка растерявшись, спросил Нагаев.

Вместо ответа Муха сделал стремительное, едва уловимое движение сначала правой рукой, потом левой и отступил на шаг, не зная, в какую сторону станет падать поверженный гигант. Нагаев слегка качнулся вперед, сделал короткий неуверенный шаг и снова качнулся.

- Всяко бывает, - сочувственно сказал ему Муха. - Не повезло тебе, капитан.

Нагаев вдруг улыбнулся. Муха выпучил на него глаза, и тут огромный кулак капитана стремительно рванулся вперед, почти невидимый, как пушечное ядро в полете, и с отчетливым хрустом вонзился Мухе в подбородок. Серенький ноябрьский свет погас моментально, словно кто-то повернул выключатель, и бывший спецназовец Муха мешком повалился на руки капитану Нагаеву.

Глава 9

Главный редактор запустил руку в карман своего просторного, лет десять назад считавшегося верхом роскоши кожаного плаща и выудил оттуда пачку самого что ни на есть плебейского "беломора". Андрей терпеливо переждал процесс размягчения, продувания и обстукивания папиросы до приемлемой консистенции, со сдержанным интересом проследил за сложными манипуляциями, которые его бывший шеф проделывал с мундштуком, и лишь после этого чиркнул колесиком своей знаменитой зажигалки и поднес старику огоньку.

Шеф раскурил папиросу, сосредоточенно кося одним глазом в принесенную Андреем рукопись статьи, а другим разглядывая зажигалку.

- Не потерял, - ворчливо заметил он. - Слонялся черт знает где столько времени, а зажигалку не потерял.

- Талисман, - сказал Андрей, пряча зажигалку в карман.

- Талисман, - все так же ворчливо повторил главный редактор и, отложив в сторону рукопись, отхлебнул кофе.

- Не бережете вы себя, шеф, - заметил Андрей. - Курить снова начали, кофеек.., третья чашка подряд, между прочим. И это при вашем здоровье.

- Тебе сообщить, какой у меня стул? - сварливо спросил главный редактор.

- Сам знаю, - без тени улыбки ответил Кареев. - Полумягкий, образца тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Перестроечный раритет. Тем не менее, сердце поберечь все-таки не мешало бы.

- Золотые твои слова, - неожиданно легко согласился главный. Моторчик совсем износился, есть такое дело. Заботливый ты парень, Андрюша. И всегда таким был. Что ни материал - ну, ей-богу, чистый валидол.