Проводник смерти

— Вы знакомы? Ах, ну да, конечно… Раз он сослуживец Игоря, то и твой тоже. У Вагина на меня огромный зуб, и они почти перестали видеться. А вчера Вагин сам подошел к Игорю, затеял разговор и что-то подарил. Игорь сказал что-то вроде: «Такую штуку подарил — закачаешься». Обещал позже показать, да видно, забыл…

— Не может быть, — ахнул Илларион. — А я-то, старый идиот… Куда же он, думаю, бежит? Адрес знаешь?

Татьяна продиктовала адрес и, не прощаясь, повесила трубку. Илларион в сердцах швырнул мобильник на сиденье и рванул с места так, что машину снова занесло.

Он справился с заносом и на предельной скорости погнал «лендровер» к дому Вагина, до которого было минут восемь езды по кратчайшему пути.

«Вагин, — думал Илларион по дороге, лавируя в потоке автомобилей и бдительно высматривая собачек, кошечек и даже голубей — сегодня любовь к животным обошлась ему слишком дорого. — Это же надо — Витька Вагин! Наш, спецназовский, афганский… да центроспасовский, в конце концов! Вся грудь в орденах, золотые руки… Только что-то тут не стыкуется. Вагин — технарь, слесарь и механик божьей милостью, а вовсе не альпинист. Конечно, на простеньком склоне и с соответствующей экипировкой и он справится, но чтобы без ничего по голой стене — нет, на это способен только Тарасов.

А двери квартир не были взломаны… Стоп! Да кто ж их осматривал, эти двери? Замок цел, зато окно нараспашку, и на подоконнике следы… А Вагин любой замок открывает. Ведь он с техникой всю жизнь на „ты“. Чего проще: вошел через дверь, открыл окошко, взял, что надо, и снова ушел. А Тарасов под боком — живет и в ус не дует, ждет, когда его сыскари заметут. Надо бы Сорокину позвонить, попросить еще раз проверить замки, но это потом…»

Он еще издали заметил знакомые «жигули» и припарковал свой помятый «лендровер» так, чтобы полностью блокировать Тарасову выезд со стоянки. Правда, внедорожник при этом оказался не столько припаркованным, сколько брошенным посреди дороги, но перспектива получить пару новых вмятин в придачу к тем, что уже имелись, в данный момент волновала Иллариона меньше всего.

Он выпрыгнул из кабины на схваченный легким морозцем асфальт. Под правым ботинком звонко захрустела тонкая, как бумага, ледяная корка, в которую превратилась вымерзшая до самого дна мелкая лужица. С неба снова падал редкий снежок, невесомые хлопья легко касались щек Забродова и оседали на его волосах и плечах старого армейского бушлата тонкими, филигранной работы звездами. Илларион пересек асфальтовую полосу подъездной дорожки и распахнул дверь. Из-под ног, скрежетнув когтями по бетону, черной тенью метнулся крупный тощий котяра, одержимый, как и все его соплеменники, параноидальным бредом — ему показалось, что Илларион явился сюда исключительно для того, чтобы завладеть его облезлой шкурой.

«Черный кот — дурная примета, — подумал Илларион, поднимаясь по замусоренным ступенькам к лифту. — Значит, мне сегодня не повезет. Интересно, куда уж дальше-то? Можно подумать, что до сих пор я просто купался в везении.»

Он вызвал лифт. Где-то взвыл электромотор, внутри шахты с тихим громыханием поползли стальные тросы. Судя по звуку, кабина находилась на самом верху, и Илларион, махнув рукой на лифт, стал подниматься пешком. Что-то подсказывало ему, что надо поторапливаться, иначе беседа двух армейских приятелей может закончиться печально.

Забродов легко взбежал на восьмой этаж, не успев даже запыхаться. Сейчас он не думал о том, что к нему исподволь подкрадывается старость: он был занят делом, и ему было некогда отвлекаться на глупости. Он действительно считал то, что делал сейчас, своей прямой обязанностью: и Тарасов, и Вагин когда-то были его учениками, именно он когда-то вложил в них умение убивать расчетливо и наверняка. Теперь он нес моральную ответственность за то, что один из них применил свои навыки не по назначению., Он подошел к двери квартиры Вагина и, еще не нажав на звонок, увидел, что дверь прикрыта неплотно.

За ней неразборчиво бубнили голоса. Илларион повернул ручку, бесшумно приоткрыл дверь и проскользнул в прихожую. Голоса доносились из гостиной, но говоривших не было видно — их скрывал выступ стены.

— Помешался ты на этом признании, — услышал Илларион голос Тарасова, а в следующее мгновение что-то коротко и хлестко громыхнуло.

— Дурак, — сказал после паузы Тарасов каким-то другим голосом, и Забродов услышал тяжелый шум падения.

Он бросился вперед, в дверной проем, из которого уже несло острой пороховой вонью, понимая, что опоздал всего на несколько секунд — те самые несколько секунд, которые он потратил, стоя во дворе возле машины и глазея по сторонам.