Проводник смерти

У девицы было красивое, сильно накрашенное лицо, короткие иссиня-черные волосы, длинная шея, прямые плечи, плоская грудь, узкие бедра и великолепные, хотя и несколько тонковатые на вкус Иллариона, ноги, удлиненные высокими каблуками. Иллариону показалось, что девица обладает весьма дорогостоящими привычками, и он с невольной улыбкой вспомнил утверждение Игоря, что какая-нибудь девушка непременно «западет» на его новые ботинки. Дело было, конечно, не в ботинках, но в целом бывший сержант оказался прав. Это наводило на грустные размышления, и Илларион поспешно отыскал взглядом Татьяну.

Татьяна танцевала с каким-то шарообразным субъектом, заросшим рыжеватой, тщательно подстриженной, прореженной и надушенной, но от этого не менее отталкивающей щетиной. Сегодня она была красива какой-то особенной, ранящей красотой, и у Забродова болезненно, словно в предчувствии близкой разлуки, сжалось сердце.

Поймав его взгляд, Татьяна радостно помахала ему рукой, и Илларион улыбнулся в ответ. Шарообразный субъект что-то втолковывал Татьяне, время от времени снимая с ее талии жирную руку и энергично жестикулируя для пущей убедительности, и Иллариону стало жаль его: толстяк танцевал с самой красивой женщиной в мире и даже не замечал этого, бездумно тратя минуты редкого счастья на пустую болтовню. Танец в паре с Татьяной вызывал у него столько же чувств, сколько вызвало бы танго с больничной табуреткой, и Забродов с грустью подумал о том, что в наше время люди совершенно разучились получать удовольствие от таких простых вещей, как общение с красивой женщиной, когда ты одинок, глоток воды, когда хочешь пить, еда, когда голоден, и сон, когда валишься с ног от усталости. Все удовольствия давно смешались в неразличимую серую массу, чудовищный, приправленный алкоголем и кокаином винегрет, на поверхности которого бледно-зеленой плесенью взошел вездесущий бумажный прямоугольник с портретом американского президента. Стараясь не греметь, Забродов открыл форточку, впуская в комнату струю холодного ночного воздуха, нашарил в кармане сигареты и отправился на кухню, где обосновались курильщики.

Войдя, он плотно прикрыл за собой дверь и сразу же споткнулся в темноте о чьи-то ноги. Ноги принадлежали сидевшему на табурете у самой двери парню. Парень сидел не один: на коленях у него смутно темнела еще одна фигура. Судя по некоторым движениям и негромким, но очень откровенным звукам, эти двое целовались взасос. Споткнувшись, Илларион потерял равновесие и схватился за чье-то узкое, обтянутое тонким синтетическим свитером плечо.

— Пардон, мамзель, — сказал он девушке, которую ненароком задел.

— Сильвупле, мадам, — ответили ему мужским голосом.

У окна, где мерцали в темноте красные огоньки сигарет, кто-то коротко рассмеялся.

— Вы так и будете стоять на моей ноге? — спросил второй парень — не тот, за которого схватился Илларион, а тот, что сидел на табурете, держа партнера на коленях.

— Извините, — сказал Илларион и прошел вглубь кухни, стараясь больше ни на кого не наступать и сильно подозревая, что его пылающие уши светятся в темноте, как стоп-сигналы.

Он без приключений добрался до кухонного стола и закурил, уже мечтая поскорее убраться отсюда — миловавшаяся парочка сильно действовала ему на нервы.

— Еще один раб никотиновой зависимости, — прокомментировал его появление некто невидимый, о ком можно было сказать только то, что он носит очки, линзы которых сверкали в темноте призрачными зеленоватыми бликами. Кто вы, несчастный собрат?

— Я жертва цепи несчастных случайностей, — по памяти процитировал Илларион.

— Как и все мы, — закончил цитату очкарик, сразу завоевав уважение Иллариона. — Это заметно, — хихикнув, продолжал он. — Чем не несчастная случайность: отправиться покурить в строгой мужской компании и первым делом наступить на этих голубков.

— Да пошел ты, — томно ответили возле двери.

— Однако, — глубоко затягиваясь сигаретой, прокомментировал Илларион.

— А, — с непонятной интонацией сказал очкарик, разглядев в мерцании разгоревшегося уголька черты лица своего собеседника, — Так это вы, таинственный незнакомец! Судя по вашему виду, вы не одобряете однополую любовь.

— Каюсь, — сказал Илларион. — Я явился сюда именно для того, чтобы наступить на ногу молодому человеку, который сидит у дверей.

Курильщики захихикали, очкарик одобрительно хмыкнул, а парочка у дверей молча встала и покинула помещение. Илларион подошел к двери, нащупал табуретку, поставил ее возле стола и уселся.

— Выпьете? — спросил чей-то хрипловатый голос, и в рассеянном свете уличного фонаря блеснуло бутылочное горлышко. Илларион кивнул и тут же, спохватившись, сказал: «Да». — Правда, мы тут все из одного стакана, виновато предупредил обладатель хриплого голоса.

— Это неважно, — сказал Илларион. — А что у вас с голосом?