Проводница

Этот план «Б» (от названия конфеток – «Белочка», разумеется) был разработан Таней, папой и мамой за несколько дней до этого рейса во время очередного семейного совета в кухне за чаем. Папа, как человек, отъездивший в одиннадцатом вагоне несколько лет, сразу отверг Танину теорию о том, что стоит ей только снова зайти в него, Гавриил радостно кинется к ней на шею со слезами счастья на глазах.

– Вагонные, Татьяна, народ особый, – делился папа с Таней своим опытом, – и порой, очень даже упрямый. А так же они очень любят всякие церемонии и обряды. Ахромеев, например, не хотел мне показаться, пока я не подарил ему дюжину белых платков для вытирания его лысины. Ох, сколько он помучил меня, поизводил, пока я подход к нему искал. А эти его испытания, я ж чуть не поседел от них!

Таня, в знак полной солидарности с папиным негодованием, так сильно стукнула кулачком по столу, что их кот Васька, мирно дремавший на холодильнике, дёрнулся от неожиданности и с грохотом брякнулся на пол. Испытания Ахромеева и Тане стоили пучка седых волос, наверное.

– Поэтому, если Гавриил твой, Татьяна, настоящий исконный Вагонный, то надо его на привычку брать. Какие его привычки ты знаешь?

– Пирожки, сидеть в углу служебки, – начала Таня загибать пальцы на руке, вспоминая о поведении своего Вагонного, – чтоб чай всегда горячий был, не любит пижму… Ой! Конечно! Вот оно – главное! «Белочка»! – Таня соскочила со стула и прыгала по кухне, хлопая в ладоши от радости. – Шоколадные конфеты «Белочка» он страсть как любит. А когда мне очень-очень плохо было – он меня ими угощал.

Лица папы и мамы приобрели одинаковое глубоко озадаченное выражение. Где добыть, за столь короткий срок, невероятно дефицитные конфеты «Белочка»? Задачка, то со звёздочкой. Вот, если бы Гаврила, скажем, любил ракетное топливо по утрам пить, вместо кофе, то хлопот у родителей было бы на порядок меньше. Топливо для стратегических ракет средней дальности, почему-то, в нашем городе гораздо легче достать, чем шоколадные конфеты.

– Гурман твой Гавриил, однако,– с тяжёлым вздохом сказала мама, – но, надо, значит надо! – Мама с силой ударила кулаком по столу и, Васька во второй раз сверзился с холодильника на пол.

Ёлкины дружно захихикали над ним. Но решили, что, наверное, хватит стучать по столу, иначе у них на кухне скоро случится ушиб всего котика.

Мы, люди, тоже, оказывается, чудеса творить умеем, не хуже «Других». Так думала Таня, принимая из рук мамы, на следующий день после кухонного совещания, целый килограмм конфет «Белочка». Несколько конфеток, правда, были отданы маленькой Иришке, но всё остальное честно было сложено в Танину дорожную сумку – для успешного налаживания физического контакта со скрытным Вагонным.

Именно этот заветный кулёк с конфетами крайне заманчиво сейчас похрустывал в руках у Тани, зазывая Гавриила на встречу с ней.

– Уважаемый Вагонный, покажись мне, объявись. От меня тебе поклоны, приди, конфетой угостись. Будем мы с тобой дружить, в вагоне нашем мирно жить!

Таня сама сочинила этот стишок для Гавриила, пусть корявенький, зато от всей души.

– Гавриил, пожалуйста, выйди ко мне. Я очень благодарна тебе за всю ту помощь, которую ты мне оказал. Я бы пропала без тебя, не бросай меня одну, пожалуйста. Обещаю, будем с тобой жить не, тужить душа в душу. Слово Хозяйки.

И опять ни звука, ни шороха. Что ж. Пусто-пусто. Татьяна огорчённо покачала головой. Поставила конфеты на стол в служебке, долгим умоляющим взглядом посмотрела в тот самый угол, в который обычно Ахромеев смотрел. Повернулась и пошла по делам. Скоро в рейс – вода в титане сама себя не нагреет.

– Слово Хозяйки, говоришь? – Раздался за Таниной спиной неожиданно звонкий мальчишечий голос. – Слово это держать надо, накрепко. Попусту, понапрасну не разбрасываться. А уж, коли, задружиться со мной хочешь, то вот он я. Обернись поворотись, Хозяюшка, свет Татьяна Александровна Ёлкина.

Таня замерла, не веря своим ушам. Её удивлению не было предела. Во первых, она не ожидала, что план «Б» сработает и Гавриил объявится, а во вторых, никто не предупредил её, что этот вагонный склонен к такой старорусской велеречивости. Она медленно повернулась…

На полке в служебке сидел подросток. Рыжий и очень лохматый, как огненный одуванчик, конопатый, зеленоглазый, как Ахромеев, лицо круглое и нос картошкой. Одет он был в тёмно-зелёную железнодорожную форму старого, дореволюционного образца. На форме были пришиты золотые эполеты и галуны, а круглые позолоченные пуговицы ослепительно сияли и пускали забавных солнечных зайчиков по стенам. Лицо Татьяны непроизвольно расплылось в улыбке. Суровый вид, который напустил на себя Вагонный, никак не вязался с тем ярким зрелищем, которое он из себя представлял.

– Чего застыла в проходе, как не родная? Вот он я. Гавриил Романович Калинин. Прошу любить и жаловать, Хозяйка. – Он встал и поклонился Тане в пояс.

Таня, почему-то, в ответ Гавриилу вместо поклона сделала книксен. Видимо, на неё уже начала действовать старинная атмосфера вагона и старорежимная форма Вагонного.