Провокатор

– Дослушай, – вновь попросил Грин. – Не знаю, как реально обстоят дела в Южном полушарии, но точно знаю, что серпиенсам этот шаткий мир выгоден, ведь у них и без кошатников масса проблем, в том числе и с людьми. Воины клана сосредоточены на борьбе с Сопротивлением: провокациях, охоте на штаб, уничтожении активистов-агитаторов, поиске баз и схронов с оружием и так далее. Если воевать еще и с виверрами, не хватит сил и ресурсов. Теперь понимаешь, к чему клоню?

– Нет.

– Уф-ф. – Грин налил еще и себе. – Может, стану формулировать четче.

– Когда каша в голове, она же и во рту, – поддела Вика. – Попробуй с самого начала, с чистого листа.

– Издеваешься? – Фил погрозил ей пальцем. – Бессовестная. Хорошо, давай так: наше командование борется за свободу партизанскими методами. Мы устраиваем покушения на главарей клана, нападаем на стражу, проводим диверсии на объектах и так далее. Эффективность мероприятий такая же, как у чужаков. Они никак не могут извести нас, а мы никак не можем нанести им ощутимый урон. Коса на камень. Для Сопротивления – это успех, ведь люди хуже вооружены и обеспечены, но это успех лишь в моральном плане, собственно, только моральный аспект и поддерживает тлеющие угли борьбы. Ведь фактически клан постепенно истощает и людские, и материальные ресурсы Сопротивления, и, если ничего не изменится, конец противостояния ясен.

– Пораженческие настроения? – Вика осуждающе качнула головой. – За такие дела можно и по хребту получить.

– Никаких настроений, только факты. – Грин помялся пару секунд и решился: – Ладно, расскажу! Штаб уже целый год готовит контрудар, план прорабатывается до мелочей под грифом «строго секретно», и работает над ним ограниченный контингент наиболее способных офицеров-разведчиков, аналитиков, экономистов и ученых. Я в их числе. Нашей группе даже выделен секретный бункер. План – это многоходовая операция, а цель – змеиный клан. Мы нанесем удары по всем его куполам.

– Удары? – Вика оживилась. – По всем куполам сразу? Круто! А чем? Погоди, «Пилигримами», да?

– Чем же еще? – Грин кивнул. – План крайне рисковый, но, по расчетам штаба, должен сработать.

– Ну вот, это дело, – одобрила Вика. – И при чем тут кошатники?

– А при том, что я не согласен с расчетами штаба. «Пилигримы» – это пока крайне сырая разработка. Ты сама сказала – мощность ни к черту. Штурмовать с таким оружием купола – все равно что идти на банковский сейф с бытовой дрелью. Но самое главное – все войско серпиенсов сейчас выполняет функции стражи. То есть не занято ничем, кроме охраны порядка на территории клана. Получается, мы с дрелью наперевес идем брать банковский сейф в тот момент, когда хранилище битком набито охранниками. Не глупо ли?

– Штаб, наверное, знает, что делает. – Вика пожала плечами. – Причем получше тебя.

– Дай-то бог. – Грин вздохнул.

– Но насчет кошатников я, кажется, поняла. Если бы змеевики воевали с этими белыми мангустами, «сейф» остался бы без охраны.

– Вот именно. Если бы нам удалось их стравить, вот тогда я поверил бы в успех, да и «дрель» довел бы до ума, пока суд да дело. Короче, рано мы дергаемся. И непродуманно. Может быть, в тактическом плане штаб все грамотно просчитал, но в стратегическом – нет. Масштабности мышления генералам не хватает и терпения.

– Стратег нашелся! Сделаем, что сможем, а история пусть судит, рано или поздно, грамотно или нет.

– Ничего мы не сможем сделать, – уверенно сказал Грин. – Не дадут.

– Грин, ты не прав!

– Все! – Фил вскинул руки. – Ты сама предложила, не будем о грустном. Только о нас, никаких дел, никакой политики. Хорошо?

– Ладно, – нехотя согласилась Вика. – Хотя так вряд ли получится. Это раньше можно было плюнуть на весь мир и жить, как нравится, или вообще уехать куда-нибудь на Гоа. Теперь куда бы человек ни уехал, от всеобщих проблем не спрячется. Они ведь общечеловеческие, а значит, касаются каждого. Ты тем более не спрячешься.

– Чем я лучше других? – пытаясь нащупать способ уйти от надоевшей темы, спросил Грин.

– Во-первых, ты не последний человек в Сопротивлении.

– Только в его научном секторе.

– Все равно не последний. А во-вторых, ты глубже многих переживаешь происходящее.

– Я?

– Не спорь! Вспомни сны двухлетней давности.

– Какие? А-а, про вторжение? – Грин кивнул. – Да, это было нечто из ряда вон. Только сны я видел до вторжения, так что это вряд ли доказывает, что я глубоко переживаю.

– Глубоко, – упрямо заявила Вика. – Так глубоко, что начал переживать заранее.

– Не знаю, не знаю. – Филипп покачал головой. – По-моему, дело не в переживаниях. Тут что-то другое. Каждый раз, когда вспоминаю, поражаюсь точности тех снов. Помнишь, в середине декабря двенадцатого, когда ты опоздала на поезд?

– Помню. – Вика зябко поежилась. – До сих пор мурашки по коже.

– Мой августовский сон в тот вечер сбылся во всех подробностях. Не сбылся лишь последний эпизод, в котором меня схватили серпиенсы. Но этот эпизод мне приснился после того, как мы обсудили первый, помнишь? Так что это, наверное, был уже не вещий сон, а обычный. Домысленный перепуганным подсознанием.

– А голосá больше не слышишь?