Провокатор

- В нашей стране и не такое бывает, - последовал резонный ответ.

- И что, любовь была коллективная?

- У каждого из нас свой матрац, - был гордый ответ.

- И какие последовали оргвыводы?

- Директору замечание, - пожал плечами мой приятель. - Главному инженеру замечание, главному технологу замечание, заместителю главного технолога замечание, заместителю главного инженера замечание, заместителю главного...

- А тебе-то что? - не выдержал я. - Тоже замечание?

- Нэ. Мне выговор.

- За что?

- За халатное отношение к своим обязанностям.

- А я же предупреждал: обороноспособность Родины прежде всего...

- Так мы ж выполнили план?

- Выполнили?

- Ну да. На 101,7 процента.

- Тогда я тобой, Боря, по праву горжусь! - И облобызал своего друга, сморкаясь в его модную общеармейскую пилотку.

...Мы с мамой возвращались из церкви по тихой, сморенной солнцем, пропахшей полынью и пылью улочке дачного поселка. Куры лежали на бревнах, похожие на солдатские пилотки... Теперь я знаю: когда куры лежат на бревнах, значит, жди дождя... Жди дождя, когда в прогретом воздухе возникает петля удушья, которая безжалостно затягивает горло, и спасение или в кислородной подушке, или в дожде... Мама выбрала дождь, и это было ее право.

Вероятно, она не хотела, чтобы тыкали ей в рот резиновый шланг кислородной подушки, как Альке. Мама не хотела агонизировать, глотая кислородные куски подачки...

Не думаю, что она знала историю о том, как умирал знаменитый пролетарский писатель. Умирал он трудно, ему не давали умереть: привезли триста мешков с кислородом на грузовике, передавали их конвейером по лестнице в спальню - хотели обмануть смерть. А ее, душегубку, невозможно обмануть, разве лишь так, как это сделала мама, убоявшись насильственного милосердия.

Вечерний городок был беспечен, мирен, тих, в окнах уютно пылал свет и мерцали экраны телевизоров. У ДК "Химик" гуляла молодежь. Репродуктор хрипел модную песенку. С авиационным ревом приближалась иномарка. Молодежь открыла рты. Потом завизжали тормоза - фантастический лимузин с роскошной блондинкой и поврежденным багажником остановился. Водитель, мечта всех азиатских девушек, с легким акцентом поинтересовался:

- Пардон, улица Карла Маркса, семнадцать, строение шесть?

- А вам кого? - спросила одна из местных краль. - Не Загоруйко ли?

- Так точно.

- Ой, я вам покажу! - обрадовалась Вика-Виктория. - Поехали?

- Есть! - Ник открыл дверцу. - Сажайтесь, пожалуйста.

- Спасибо! - Плюхнулась на сиденье. - Ой, здрасте! - заметила фееричную блондинку.

- Здрафствуйте, - медленно проговорила та, выщелкивая сигарету из пачки.

Автомобиль стартовал, и никто в нем не заметил, что молодые люди, оставшиеся на площади, стоят с зажженными спичками, а некоторые - с зажигалками.

На Посту №1 происходили следующие события: отбросив вахтенный журнал, Ваня снова ползет к телефону, накручивает номер:

- Алле! Алле! Фу! Фу? Дежурный по городу! Это Пост один, Объект № 2456, дробь, черт, 249Г. Гэ, говорю. Да, у нас туточки ЧП! ЧП, говорю! Чрезвычайное, значит, происшествие... Конкретно?.. Кто-то ходит. Большой-большой. И молчит. Огромные такие болваны... Болваны, говорю!.. Что? Да не ты болван, болван!.. Я ж говорю... И не пьяный я, протрезвел давно. Вот ба-а-а... женщина, в смысле, подтвердит... Алле! Фу-фу!.. Гну!!!

- Что там? - слабым голосом спросила Любаша.

- Что-что! Сказал, дурак, что у нас вертеп.

- У нас хуже, - обреченно вздохнула женщина.

Мы живем с детской верой в милосердие. Мы рождаемся с верой в чужое совершенство и милосердие. В этом отношении наша страна разительно отличается от других стран мира, то есть я хочу сказать, чувство сострадания у нашего народца самое лучшее. Могу привести убедительные тому примеры:

боевой и перспективный генерал после радикальной операции по зачистке государственной площади от экстремистских элементов чуть повредился умом и был спешно отправлен в дурдом. Там его принялись лечить. Беда больного бойца была в том, что он, словно недорезанный, орал:

- В бога, в душу, в мать, тра-та-та-тать! Во имя Царя-батюшки и святаго духа - пли-пли-пли!!!

Это раздражало вначале командование, потом товарищей по общей палате и несчастью и, наконец, милосердный плоскоклеточный медперсонал.

- Е'козел, мы сделаем из тебя полноправного члена общества, - сказали вояке, обматывая его мокрой простыней и подвешивая гусеничным коконом на растяжках.

То есть был использован самый действенный народный способ возвернуть течение мысли больного в привычное русло: когда простыня высыхает, то от жесткого, коробящегося сатина мысль тотчас же становится яснее солнечного дня.

Однако не тут-то было: простыня высохла, а генералу хоть бы хны, продолжает орать:

- Ах, е'мать-тра-та-тать! Я вас всех, ху... ху... хувинбинов, танками!.. Пли-пли-пли!!!