Провокация

Проморгавшись, я увидел... Много всего и сразу я увидел, едва привыкли глаза. Еле удержался, чтобы не начать вертеть головой, как дитя малое.

Объемы подземного помещения ошарашивали. Полусфера потолка зависла высоко-высоко. Возможно, именно ее, полусферу, над уровнем почвы прикрывает та постройка, контуры которой я различил в густом сумраке. Множество прожекторов опоясало круглую залу диаметром... Затрудняюсь определить диаметр. Если и меньше диаметра Лубянской площади, то совсем незначительно. А посередине на телескопических опорах-амортизаторах стоял огромный металлический шар. Шарообразная конструкция вызвала ассоциации, связанные с выдумками Жюля Верна. Почему? Наверное, из-за тарелки иллюминатора на пузатом боку и открытого люка под днищем, откуда свисала веревочная лестница, и по виду примитивной антенны-метелки на пологом навершии. В общем, мне вдруг вспомнился «Наутилус», придуманный лягушатником Верном. Придуманный французом, модернизированный и воплощенный в жизнь дерзким германским гением — на боку аппарата красовалась черная свастика в белом круге с красной обводкой.

Теперь о людях. Справа от меня, метрах в 20, стояли в ряд четверо мужчин, одетых точно так же, как я, в комбинезоны. Четверо в сером выстроились не по ранжиру и отличались не только ростом, возрастом, габаритами, но об этом чуть позже. Сначала про еврея, который прохаживался перед коротким строем.

Породистый жид. Этакий царь Иудейский с глазами умной лисицы и статью библейских героев. Угольно-черный костюм сидел на нем, как влитой, белизной сияла рубашка, бликовала золотом булавка в галстуке, штиблеты начищены до зеркального блеска. Больше всего я ненавижу как раз таких вот умных, уверенных в себе, благополучных и ухоженных евреев. Сталин избавил ЦК ВКП(б) от жидовского засилья, но этого мало. Надеюсь, когда-нибудь, кто-нибудь в этой стране разберется с жидами так же, как это было в Германии.

Жид смотрел на меня, понятливо улыбаясь. Давал мне время адаптироваться в потрясающем подземном ангаре. Я адаптировался меньше чем за минуту и тоже проявил понятливость — повернулся по-военному на-пра-во, отчеканил энное количество шагов и встал в серый строй. Еврей прогнал улыбку с лица, пристально осмотрел меня с головы до ног, пробежался взглядом по остальному строю и заговорил.

Начал он по-немецки; говорил с тем же акцентом уроженца Баварии, что и давешний азиат. Неожиданно перешел на русский и шире, чем следует, открывал рот, произнося гласные, особенно «а», как это делают потомственные москвичи. Закончил речь по-английски, слегка коверкая слова и фальшивя. Напрашивался очевидный вывод, что не только еврей и я, но и остальные четверо в сером почти полиглоты.

А теперь подробнее об остальных. Говоря по-немецки, еврей прежде всего сказал о том, что нам, нашей пятерке, запрещается сообщать друг другу имена, фамилии, звания. Нам предстоит общаться, используя клички. Так он нас и знакомил, по кличкам, начал с первого в ряду и закончил мной, назвав меня «Доктором».

Первым справа стоял «Командир». Лет около сорока. Среднего роста. Стройный. Волосы русые. Красивое обветренное лицо с пронзительно голубыми глазами, волевым подбородком и высоким лбом, перечеркнутым тремя глубокими морщинами. На ремне висит кобура. Из кобуры выглядывает рукоять «парабеллума».

Плечом к плечу с Командиром встал «Техник». Ему не более двадцати пяти. Высокий, худой, слегка горбится. Брюнет. Вытянутая и бледная физиономия, непропорционально большие рыбьи глаза, пухлые детские губы. Поверх ремня надет кожаный пояс-фартук с кармашками, из которых торчат отвертки, гаечные ключи, плоскогубцы и все такое прочее.

За Техником переминается с ноги на ногу «Ученый». Лет этак за пятьдесят мужичку, коротышке с брюшком. Морда щекастая, красная, под носом рыжие усики, череп обрит наголо. Возле его ног стоит объемистый такой, казенного вида чемодан и клетка с белыми крысами.

Между Ученым и мною замер, будто глыба, «Боец». Мужику где-то около тридцати пяти. Шатен с очень густыми волосами, коренастый и широкоплечий. Чело словно высечено из гранита пьяным скульптором. Переносица была не однажды сломана и срасталась неправильно. Густую левую бровь рассекает белесый шрам. На зубах фиксы. Кисти рук напоминают ковшики экскаватора.

Получив прозвище, так сказать, по признакам профессиональной специализации, мы выслушали короткую, к моему глубочайшему сожалению, слишком общую лекцию о результатах эксперимента «Элдридж» в США в 1943 году, о принципах действия круглого аппарата, который у меня проассоциировался с «Наутилусом», и о «космической программе» Третьего рейха.

О, мой бог! Этот «Наутилус» в кавычках был космическим аппаратом! Настроенный немецкими конструкторами на МГНОВЕННОЕ перемещение с нашей на ДРУГУЮ ПЛАНЕТУ! С ЗЕМЛИ НА ДРУГУЮ ПЛАНЕТУ! МГНОВЕННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ! Совершенно безопасное для пилотов, будь те хоть детьми, хоть стариками, если пилоты «перемещаются» в состоянии сна.