Провокация

Стою одеревеневши, наблюдаю за игрой серых пятен, нюхаю ветер, вслушиваюсь в ассорти звуков и слышу... как будто дождик: шур-шур-шур зашуршало в траве. Автоматически расшифровываю аудиоинформацию: стадо молодых диких свинок соблазнилось запахом аппетитных грибов. Их дружное шур-шур затихает поодаль и сразу: шлеп, визг, лязг, и снова быстрое шур-шур-шур-шур врассыпную. Один глупыш из сообщества молодняка достался на ужин змее. Эволюция преподнесла кровавый урок остальным малышам – остерегайся обманщика сумрака, ежели хочешь выжить.

Хищная мина, можно сказать, сработала, но я остерегаюсь двигаться до восхода первой луны. Стою и прислушиваюсь к чавканью где-то справа, покамест отраженный свет ночного светила борется с пеленой туч. Свет победил, и я пошел дальше.

Первая луна припорошила листья серебром. Вскоре вторая луна добавила в пейзаж золота. К моменту восхода второй луны я уже не шел, а полз.

К гребню из камней, как и планировал, я подполз с фланга относительно точки, где меня морочил пси-примочками робот пришельцев. Серебряно-золотое сияние позволяло ясно увидеть выжженную гарпуном космонавта проплешину в травах и маленькую плешку, оставшуюся после трудов робота. Плешка и проплешина помогли мне сориентироваться, точнее определить то место на гребне-возвышенности, откуда стрелял, где возник космонавт.

Я выполз из влажных трав и распластался на холодной бугристости камней. Ползать по валунам – особенное искусство. Инструкторы советовали наблюдать, как это делают сумчатые бесхвостые ящеры. Подражая бесхвостым, я, плоский и шустрый, вскарабкался на гребень.

Ничего похожего на аэрокатер оккупантов за гребнем не обнаружилось. Все те же камни. Маленькие, побольше и один очень большой, обтекаемо правильной формы, этакая каменная причуда, каприз затейницы природы. А катера не видать. Знать, улетел. Обидно. Знать, не судьба скороспелому плану попробовать осуществиться. Знать, Сестра против того, чтобы я погиб, осуществляя дерзкую задумку.

Лишить космонавта скафандра, добиться физического контакта с ним, того же порядка, что случился у меня с пси-роботом, оставить пришельца живым и дееспособным, чтобы он смог вернуться в свою Вселенную, все это – ПОЧТИ невозможно. А выжить при этом самому – просто невозможно.

Я вздохнул и только собрался встать на ноги, как нечто заслонило серебряную луну. Я припал к камням, приподнял голову – увидел высоко в ночном небе парящую хищницу сову. Наши совы отличаются от птиц прототипов из Вселенной оккупантов размахом крыльев, длиной когтей и объемом желудков. Наши совы лакомятся волосатыми мегазмеями, которых нечаянно занесло на открытое пространство. Но и такой мелочовкой, как я, сова не побрезгует, ежели меня засечет. Хвала Сестре, я весь в сером, с как бы маскировочным в данном случае бугром рюкзака на спине, я плохо различим на коленях, и я умею ползать, как сумчатые ящеры.

Я пополз к лесу, к проплешинам, думая о том, дескать, надо б постараться и отыскать брошенную пищалку, но бродить лишние минуты вокруг этого плохого места только ради поисков, нет, не стоит. Надо спешить, наверстывать километры. В Москву, в Москву!

6. Подпольщики

Август в Москве выдался на славу. Во славу Сестры, как говорили верующие. Давненько не случалось такого августа – ни холодного и ни жаркого, ни дождливого и ни засушливого, такого, прям-таки, образцового августа молодые люди не помнили вообще, а москвичи-старожилы припоминали с трудом. Ах, просто прелесть, что за август!

Цветочек стояла подле окна, кожу ее красивого лица оглаживали лучи ласкового солнца. Она стояла, обхватив узкие плечи чуткими руками, и вслушивалась в шумы города. Слушать жизнь мегаполиса Цветочку мешал голос Старика за спиной:

– Пройдет еще лет сто, и наши потомки будут полностью отождествлять себя с пришельцами. Система ценностей оккупантов, их образ жизни лет через сто окончательно станут нашими. Свои языки мы уже позабыли. Оказалось достаточным раздать всем и каждому телевизоры, круглосуточно транслировать по тысяче каналов программы и фильмы на любой вкус и постепенно сокращать субтитры до тех пор, пока дубляж не потерял всякий смысл. Наши деды усвоили чужую устную речь, нашим отцам вдолбили чужие алфавиты – и все, дело сделано. И мне, и вам приходится общаться на чужих языках. Согласны ли мы, чтобы наши внуки пренебрегли своими корнями и считали себя землянами? Вот в чем вопрос.

С той оконной стороны, совсем близко к стеклу захлопали крылья. «Голубь прилетел», – подумала Цветочек. Голубь был ей сейчас гораздо более интересен, чем агитационные речи Старика. Голубь опустился на слив, и Цветочек услышала, как цокают коготки птицы по алюминию. Словно кастаньеты в руках у бездарного музыканта.